Теперь приближаться к заливу Владимира и Ольги становилось слишком опасно, поэтому, недолго посовещавшись, решили следовать всем вместе в залив Опричник[14], где имелся телеграф и сигнальный пост с небольшим гарнизоном. Эта бухта располагалась примерно в тридцати милях севернее по побережью и была нормально освоена русскими еще совсем недавно, уже после прихода флота, так что об этой охраняемой стоянке шпионы могли и не знать. Там можно было переждать набег, вызвав помощь из залива Ольги, и, возможно, разжиться углем.

Всю ночь прямо на ходу со шхун перегружали дерево и рыбу на «Бодрого», где это все тут же отправлялось в топки. Принятые меры позволили к рассвету своим ходом достичь берега. Приметная гора на мысе Сигнальном, северном мысе залива Опричник, была опознана в половине седьмого часа утра. Она оказалась слева по курсу.

На ней находился сигнальный пост, куда передали ратьером позывной, сразу получив положенный отзыв. Далее быстро добрались до стоянки и встали на якорь рядом с гарнизонным лагерем в устье реки Опричинка, впадающей в залив в его северо-восточном углу. Выяснилось, что уголь здесь был, но сейчас он на дне.

Поскольку гавань открыта для южных ветров, берегового склада не организовывали, ввиду отсутствия средств доставки угля сначала на берег, а потом с берега на зашедшие корабли. Вместо этого использовали баржу, купленную у «Амурского общества пароходства и торговли», после погрузки введенную в устье реки. Но баржа, оказавшись гнилой, затонула в грозу, буквально пару дней назад.

Выяснив это, связались с опорным пунктом в бухте Ольги, сообщили о своем приходе, неприятности с угольной баржей и все последние сведения о противнике в районе пролива Цугару. Андржиевский также изложил свое предположение о том, что Небогатов пойдет через Курилы, но ему может не хватить угля. Из ответной телеграммы узнали обстановку в окрестных водах.

Выяснилось, что вчера вечером крейсер «Касаги» и три истребителя японцев появлялись в виду бухты Ольги, а потом у залива Владимира, о чем немедленно было сообщено в крепость Владивосток. К берегу противник не приближался, а с темнотой вовсе пропал из вида. Выходило, что не зря отряд ушел севернее.

Стрельбы не было, но из соображений безопасности все судоходство в окрестных водах прекращено. Разведка, предпринятая рано утром вдоль побережья конными разъездами и местными рыбаками на баркасах, а также посыльной шхуной, установила, что японцы ушли. На берегу следов высадки не обнаружили. Проводная связь с Владивостоком не прерывалась и действует исправно.

Получив телеграмму Андржиевского и благоприятный итог разведки, из залива к истребителям хотели немедленно отправить дежурный пароход с углем. Но опасались, возможно, выставленных японцами мин. Попытка траления катерами не удалась. С тралом их слабые машины не вытягивали против волны и ветра.

Поскольку получалось, что проверить фарватеры до прихода эсминцев из залива Опричник было нечем, решили все же рискнуть. Угольщик, пробираясь вдоль самых отмелей вслед за рыбацкими баркасами, показывавшими путь, благополучно покинул гавань и вышел в море. Спустя три часа он уже добрался до места, о чем сразу отбили телеграмму.

По введенным с приходом Рожественского правилам, уголь в его трюмах был уже частично в готовых к перегрузке мешках, а экипаж усилен чинами из пограничной стражи с отрядом пограничников и, самое главное, грузчиками. В залив Опричник он пришел перед полуднем, когда эсминцы уже погасили все котлы и занимались их чисткой.

К вечеру, приняв по двадцать пять тонн топлива, масло по двойной норме и доставив с берега воду, истребители вышли к заливу Ольги, куда и прибыли незадолго до рассвета 18 июля. Но из-за тумана, закрывшего берег, входить в гавань не рискнули. Только когда развиднелось, завели доставленные катерами тралы и двинулись в бухту, но мин не обнаружили. Введя следом и угольщик, Андржиевский сошел на берег для доклада, а эсминцы занялись проверкой остальных фарватеров, также не обнаружив следов их минирования.

Прибыв в штаб опорного пункта, командир отряда миноносцев узнал, что Небогатов сегодня утром благополучно пришел в порт Корсаков. Потерь в его отряде нет. Эту хорошую новость тут же передали семафором на курсировавшие поблизости миноносцы, а Андржиевский отправил телеграфом во Владивосток более подробный рапорт о своем прорыве и виденных в проливе кораблях противника.

Но на этот раз связи уже не было. Местное начальство по этому поводу не переживало. Временная телеграфная линия, прокинутая в спешке вдоль берега моря как попало, все время обрывалась даже без участия японцев. Так что депешу отбили повторно по радио, но квитанции не получили. Так тоже бывало часто. Горы мешали или атмосферные помехи. Все же расстояние между постом Ольгинским и Владивостоком не малое. Только к вечеру, когда восстановили проводной телеграф, сообщение ушло адресатам.

Простояв в заливе Ольги еще трое суток, пока держался густой туман, дали долгожданный отдых экипажам, подлатали корабли и снова догрузились углем до полных запасов. А с рассветом 22 июля, когда немного прояснилось, подошли и трофейные пароходы из Николаевска-на-Амуре. С ними эсминцы и ушли во Владивосток, уже на следующее утро войдя в пролив Босфор-Восточный. Обе шхуны было приказано оставить в распоряжении командования опорного пункта для обслуживания телеграфа.

Отправив Небогатова на восток, к Токийскому заливу, с остальными силами Рожественский продолжал спускаться к югу на семи-восьми узлах. Маршрут был проложен в стороне от основных судоходных путей и вел в открытый «необитаемый» океан. К тому же начался шторм, изрядно затруднявший противнику организацию широкомасштабных поисков и сводивший вероятность обнаружения нашей эскадры практически к нулю. Поэтому, даже несмотря на отсутствие аэроразведки после ухода «Урала», считалось, что «Богатырь» и «Светлана» достаточно надежно обеспечат безопасность и скрытность.

Исходя из этого, уже к полуночи 8 июля приказом наместника по главным силам было приказано вывести из действия все «лишние» котлы и приступить к неотложному ремонту вспомогательного оборудования. Чуть позже поступил приказ начать ремонт главных паропроводов и их запорной арматуры, не задействованных на экономическом ходу, либо тех, которые можно было временно вывести из действия при необходимости.

В этой ситуации проще всего было эсминцам Матусевича. Получив приказ на выведение из действия собственных котлов, они остановили машины, подали буксиры, после чего спокойно стравили из котлов и магистралей остатки пара и занялись уже привычным походным ремонтом. Привычка тем не менее не делала эту работу легче. Все передвижения по облизываемым океаном палубам были весьма рискованными, а работы с механизмами требовали немалой сноровки, при такой качке еще и выматывая неимоверно.