и смятение, но в то же время он хочет, чтобы я его простила. Смогу ли я когда-нибудь называть его папой? Когда пыль от разорвавшейся бомбы осядет, что мы с ним скажем друг другу?

У меня такое ощущение, что моя душа отделилась от тела – как и мое сознание. Люди вокруг меня о чем-то говорят, Колетт смотрит на меня бессмысленным, затуманенным взглядом… Я же раз за разом убеждаю себя в том, что все происходящее больше не имеет ко мне отношения, потому что я ухожу. Праздник в честь дня рождения Пэтти закончился, и скоро я смогу покинуть дом Бэрдов.

Однако Стивен и его отец все чаще поглядывают в мою сторону. У меня возникает неприятное ощущение, что уйти отсюда мне не удастся никогда – если только я не сделаю для этого что-то экстраординарное.

Теперь у меня есть родители и брат. И еще деньги.

Да, все это у меня есть.

Но мне все это не нужно.

Моя мать сумасшедшая. Мои отец и брат – мерзкие, расчетливые интриганы. Стивен прекрасно знал, что делает, особенно после того, как получил результаты ДНК-теста. Почему же он вел себя как чудовище? Почему пытался заткнуть мне рот угрозами и так ужасно говорил обо мне и Джонатане? Учитывая все это, его попытка спасти меня, вытащив на руках из комнаты Пэтти, несколько запоздала.

Если он всерьез надеялся, что это заставит меня изменить мое отношение к нему в лучшую сторону, сблизиться со мной, добиться, чтобы его сестренка снова стала частью его жизни, то он, должно быть, просто ненормальный. Он прекрасно понимал, насколько мстительный и опасный человек его отец, и ничего не сделал, чтобы его остановить. Они ничем не помогли Джонатану, не защитили его.

Что касается Колетт, то она в каком-то смысле руководствовалась добрыми намерениями. Она заботилась обо мне. Да, ее приводила в ужас мысль о том, что я могу уволиться, и она делала все для того, чтобы этого не допустить. Но все же она была добра ко мне – особенно после гибели Джонатана. Однако она явно не тот человек, на которого я могла бы положиться, – для этого она слишком эмоционально неустойчива.

Она думала, что может положиться на Паулину. Так думала вся семья Бэрд. И что из этого вышло?

Паулина могла убить меня. Более того, она уже пыталась это сделать – когда я была маленьким ребенком и жила в доме Бэрдов рядом с матерью, миссис Бэрд.

Она убила моего жениха. И с Терезой она тоже расправилась.

Если бы я осталась на должности няни, она наверняка попыталась бы избавиться и от меня.

А ведь тогда, когда все только начиналось, я полагала, что это будет работа-мечта, настоящая синекура. Ах, если бы можно было вернуться в тот день двухмесячной давности и выбросить роковую листовку! Как было бы здорово, если бы она не попалась мне на глаза, если бы ее снял с доски объявлений и унес кто-то другой.

А может, Стивен в этом случае вернулся бы и прикрепил к доске еще одну листовку? Скорее всего.

Его эгоистичный план, состоявший в том, чтобы вернуть меня в дом Бэрдов, обошелся мне очень дорого. Да, конечно, он снова обрел сестру, и, возможно, когда-нибудь состояние Колетт улучшится и она выздоровеет. А как насчет меня? Я потеряла Джонатана. Теперь я уже не совсем понимаю, как именно отношусь к тете Кларе, и это причиняет мне боль. Ко всему этому надо еще добавить обрушившееся на меня не самое приятное открытие, которое состоит в том, что я принадлежу к сумасшедшему семейству Бэрд.

Мне бы хотелось, чтобы я по-прежнему работала в ресторане «Очаг» и никогда не появлялась в этом доме. Мы с Джонатаном как-нибудь свели бы концы с концами. Мы бы боролись и в конце концов нашли выход из нашей нелегкой ситуации.

Надо было выбросить ту проклятую листовку в урну и не думать о семье, которой нужна была няня. И еще – мне не следовало думать, что мир, в котором живут Бэрды, лучше, чем тот, в котором вращаюсь я.

Они предупреждали об особых условиях. О полной конфиденциальности. Они отнюдь не шутили, а я попалась на их удочку.

Ко мне направляется мистер Алекс Бэрд. Он пересекает гостиную и снова садится рядом со мной. Детективы тем временем начинают расспрашивать Колетт. Она, расположившись в углу комнаты, все еще прихлебывает чай и все время молчит – ее взгляд буквально прикован ко мне.

Мне хочется толкнуть мистер Бэрда так, чтобы он свалился на пол. Он допустил, что его жена долгое время пребывала в болезненном состоянии и совершенно оторвалась от реальной действительности. Он терроризировал Джонатана и подбросил в его личный шкафчик наркотики. Он проклинал меня за каждый неверный шаг, каждую ошибку.

Я стараюсь отодвинуться от него подальше. Но он заговаривает со мной – негромко, мягко, кажется, даже пытается быть со мной ласковым. Впрочем, очень может быть, что он всего лишь притворяется – я ничего уже не понимаю и чувствую, что мне все равно. Я по-прежнему не могу взять в толк, кому из окружающих меня людей можно верить.

Мистер Бэрд-старший протягивает ко мне руку и говорит:

– Мне так жаль, Пэтти… – Я болезненно вздрагиваю, и он тут же поправляет сам себя: – Сара.

Он убирает руку и кладет ее себе на колени – время для объятий и утешений явно еще не пришло, а тем более для установления тех отношений, которые обычно существуют между отцом и дочерью. Более того, я не уверена, что это вообще когда-либо станет возможным. Мистер Бэрд тем временем наклоняется в мою сторону:

– Сара, я понимаю, что все это очень тяжело…

Я молча смотрю на него немигающим взглядом.

– Для нас это тоже большое потрясение… – Тут у мистера Алекса перехватывает дыхание, но он, взяв себя в руки, после небольшой паузы продолжает: – Я имею в виду то, что мы узнали, кто ты, что сделала Паулина… в общем, все. В это непросто поверить.

– Я не хочу иметь ничего общего ни с кем из вас, – цежу я тихо, почти шепотом сквозь стиснутые зубы.

Мой собеседник качает головой, а потом предпринимает еще одну попытку установить со мной контакт.

– А как же ваша мать? – говорит он, указывая подбородком в сторону Колетт. – Вы нужны ей.

– Она меня не видит. Она видит только Пэтти – четырех лет от роду.

– Мы ей поможем.

– Вы ей уже помогли – дальше некуда.

– Мы обеспечим вас и вашу мать на всю оставшуюся жизнь.

– Что, денег дадите? – Я снова пытаюсь