Адмиралы опять замолчали. Ещё одну порцию информации я им подкинул. Теперь надо было просто дождаться, когда они прекратят тянуть одеяло на себя и перейдут к сотрудничеству.

Первым, как и ожидалось, «проснулся» Элиссон:

— Какой наряд сил вы предлагаете выделить для каждой системы?

— К Аоло я предлагаю отправить три тарсианских корвета с абордажными партиями, четыре ваших «тарантула» или «шершня» для их прикрытия, УДК «Скарамуш» для десантирования на Аоло-6 и УБК «Варяг» для общего управления боем. Остальные корабли — тридцать корветов и звездолёт торговцев — останутся здесь, под вашим командованием, адмирал.

— Считаете, девяти кораблей для Аоло хватит? — без особого энтузиазма поинтересовался Виллем.

— Сделайте так, чтоб хватило. И кстати, — посмотрел я на Элиссона. — Граф Луджер тоже останется здесь. Он лично просил меня, чтобы я позволил ему поучаствовать в драке у «Чёрной Плеши». На истребителе, как в прошлые времена.

— Граф Луджер, второй регент Империи? — изумился штаб-адмирал. — Он прибыл с вашей эскадрой?

— Да, адмирал. Мало того, он будет базироваться на вашем флагмане. Насколько я помню, у вас там недокомплект, и не хватает как раз пилотов.

— То есть, вы хотите сказать… что фактически оставляете его у меня как… как заложника?

— Как союзника, — поправил я Элиссона. — И как залог того, что ваши политические и экономические интересы после победы будут учтены в полном объёме.

Раздумывал штаб-адмирал недолго:

— Почту за честь принять его на борту, экселенц…

Последующие два часа прошли в непрерывных перестроениях и слаживаниях корветов Империи и ФСП. Всё-таки разные школы, разные формы организации связи и ГРЭБ, разные принципы боевого управления и в корне отличающиеся друг от друга запросы на «свой-чужой». Не скажу, что удалось снять все, без исключения, шероховатости, но, в целом, корабли стали взаимодействовать как схожие по параметрам и объединённые в общую войсковую структуру боевые единицы.

Мы с Пао и Ан в этих манёврах-учениях не участвовали. У нас шла своя подготовка. А времени на разработку детального плана оставалось всё меньше. Единственный плюс — в отличие от адмиралов, учиться взаимодействовать между собой нам не требовалось. Поскольку и так уже понимали друг друга даже не с полуслова и полувзгляда, а с полумысли.

Кто такой враг, откуда он взялся и как его победить в прямом столкновении — в ответах на эти вопросы нам помогала Мела. Теперь, когда наложенные на её память запреты больше не действовали, я раз за разом пересказывал своим женщинам то, о чём она вспоминала. Или, скорее, не пересказывал, а практически слово в слово передавал вслух её мысли. Больше всего, кстати, Анциллу и Пао интересовала личность врага и их с Мелой история.

«Когда-то он был таким же, как все, человеком, — рассказывала моим женщинам подселенка. — В том мире, в котором мы жили, больше всего ценилось умение раскрывать тайны природы, а самыми уважаемыми членами общества всегда полагались те, кто смог продвинуться по пути познания дальше других… Герьер, когда мы с ним познакомилась, проник в тайны энергии времени так глубоко, как никто никогда даже в самых смелых мечтаниях… Нас, как и вас, было тоже две: Мерида и Ланга. Мы так же, как вы, делили его на двоих, а он так же, как Дир, разрывался между нами обеими, не в силах выбрать, кто лучше… Энергорисунок Мериды был белоснежным, как лилия, энергорисунок Ланги — алым, как мак. Аура самого Герьера сверкала подобно чистейшему золоту самой высокой пробы. Идеальное сочетание трёх цветов и трёх ипостасей: прошлого, будущего, настоящего. Мы трое были как будто бы рождены друг для друга. Будучи вместе, мы смогли невозможное: сумели открыть портал в другую Вселенную, параллельную нашей…»

«Это была наша Вселенная?» — спросила её Анцилла.

«Да».

«И в неё стали приходить люди из вашего мира?» — уточнила Паорэ.

«Да. Стали. Планета с той стороны портала оказалась точно такой же, как наша, один в один, но живущих на ней разумных было катастрофически мало, на уровне полного исчезновения, и они отставали от нас в эволюционном развитии на многие тысячи лет. Туда переселилось несколько миллионов наших, и дальше они просто вытеснили аборигенов. Или смешались с ними, что для истории почти то же самое. Ваш Дир называет эту планету Zemlya. Откуда появилось это название, я не знаю».

«То есть, ты намекаешь, что Дир, он потомок ваших переселенцев?» — прищурилась Ан.

«Видимо, да. Как и все нынешние zemlyane. Он даже может быть дальним родственником Герьера, поскольку они даже внешне похожи… Не как близнецы, конечно, но тем не менее. И ауры у них, кстати, тоже аналогичные».

«У Дира трёхцветная, а не из одного только золота», — заметила Пао.

«Но золотистого в ней всё-таки больше, чем двух других. Так же, к примеру, как у тебя белого, а у твоей соперницы — алого».

«Мы не соперницы! — вскинулась баронесса. — Мы…»

«А в вашей Вселенной все были одноцветными?» — не дала ей договорить экселенса.

«Практически все. Многоцветие считалось редким явлением, своего рода отклонением от естественного развития или, если хотите, мутацией. Таких обычно жалели, но не боялись и уж тем более не ненавидели. Людям с двуцветным и больше рисунком естественные науки давались легче, но они плохо сосредотачивались и часто разбрасывались по пустякам, и из-за этого их личный энергоуровень оставался достаточно низким».

«И что же случилось дальше?»

«А дальше у тех, кто стал жить в вашем мире, мутации стали происходить в десятки и сотни раз чаще, чем в нашем».

«И вам это не понравилось?»

«Ну… не то, чтобы не понравилось. Просто те, кто решал возвратиться, приносили с собой эту способность мутироваться. Повышенную способность, не характерную для большинства. Герьер обозвал это эпидемией и убедил остальных объявить карантин. Первым делом он уничтожил порталы в ваш мир. Все, кроме одного. Но даже через этот один люди всё равно прорывались, а вместе с ними в наш мир прорывалась „зараза“. Тогда Герьер сделал этот портал-переход односторонним: только туда. Многие начали возмущаться, и Геру пришлось открыть обратный проход, но только не на Zemle, а на другой планете системы — Yupitere. Это решение он мотивировал тем, что достигнуть другой планеты могут лишь те, кто реально продвинулись в познании энергии времени, а, значит, имеющие сильную одноцветную ауру и обладающие иммунитетом к мутациям. На какое-то время это притушило эмоции, но недовольные всё равно оставались, а затем их количество снова стало расти».

«И Гер сделал проход в наш мир доступным лишь для троих: себя, Мериды и Ланги?» — догадалась Анцилла.

«Да. Но это не главное. Главное то, что наш мужчина начал меняться. Он становился всё более и более одержимым. Он захотел победить эпидемию и вернуть всем мутировавшим одноцветность».

«Но разве это плохо?» — удивилась Паорэ.