Он завопил, заскулил:

— Стой-ой-ой! Я такой-ой, свой-ой! Покой-ой-ой!

Но его никто не понимал и не слушал, а птицеголовый гад взвизгивал, отскакивая после очередного клевка:

— Ты враг! Ты раб! Ты чужак! Ты чума! Ты крот! Ты скот!

— От тебя несет монахом! — шипела ведьма-змея.

— Не трогай наших баб, не то сдохнешь тут, сей миг! — бодали его рыжие демоны.

Бес в отчаянии впился в ведьму. Та ослабила кольца. Тогда он пинками отбросил безголовых бесенят-поросят и попытался взлететь, но раненое крыло обвисло. Вдобавок хоботастая тварь стала пускать дымные кольца, которые опоясывали и сжимали его до полусмерти. С трудом удалось побежать, на ходу отбиваясь от нечисти, рванувшей следом. На счастье, все они были низкорослы, кривоноги, косолапы и не могли быстро бегать. Только хоботастая тварь зависла над ним, норовя попасть шишкой по темени.

Вдруг откуда-то из-за хижин взмыл громадный белый лебедь и кинулся на свору. Демоны, присмирев, стали разбегаться кто куда. Безголовые бесенята утробно заскулили и легли на землю с поднятыми лапами. Ведьма стремительно ушла в поля — только стебли отмечали ее скорый ход. Следом убрался птицеголовый. Вздернув хвосты и брыкаясь, ускакали рыжеглазые оборотни. Последней нехотя удалилась крылатая тварь, угрожающе вздымая шишкастый хобот и выпуская напоследок дымные лепешки, из-под которых еще долго слышались вопли и визги бегущих духов.

Бес, припав к земле и зарывшись в грязь, со страхом следил за лебедем. Но тот уже пропал из вида. Так возникать и исчезать умеют только большие добрые духи — хозяева эфира, не терпящие драк в своих владениях.

Свернув перебитое крыло и громко ругаясь, он заковылял прочь от села, безуспешно пытаясь взлететь, озираясь по сторонам и проклиная плешивого демона, пославшего его в такое опасное место. Что-то держало беса на земле. Вдруг ему почудилось, что держит его не раненое крыло, а сеть хозяина, неведомым образом оказавшаяся тут. Он взвыл от ужаса, страха и бессилия. Прерывисто дыша, побежал по тропинке, с трудом снялся и, скособочившись, низко полетел на одном крыле.

Начинало темнеть. Долго лететь на одном крыле он не мог и неуклюже рухнул под кроны лиан. Джунгли встретили чужака множеством незнакомых звуков и запахов. Жизни тьма и кутерьма.

Глава 5

Сидя в колючей траве и вывернув из-за спины раненое крыло, бес уныло рассматривал шершавую перепончатую кожу. Во время драки крыло оказалось пробитым в трех местах. Рваные края ран саднило. Выступали капли серой слизи. Надо было искать ветвистый папоротник, спасавший от чужого яда.

В пылу свалки он не успел разглядеть, к какому роду принадлежали напавшие враги — были ли они, как и он, бесами суши, или же это были демоны огня?.. Если это были огненные демоны, то их яд мог оказаться смертельным.

Как-то раз, давно, ему пришлось вступить в бой с подобным огненным оборотнем, занесенным бурей в горы. Этот мрачный дэв сидел на скале, задыхаясь в чистом горном воздухе. Привыкший к огню и дымам, он хрипло и натужно дышал, хватаясь лапами за горло. Не успел бес приблизиться к нему, чтобы сказать, что не следует распугивать двойников в чужих краях, как огненный оборотень с ходу так ударил его в печень, что бес, теряя дыхание, кубарем полетел с горы. Долго пришлось потом отлеживаться в ледниках и воровать у знахарей травы, чтобы вылечить прободную рану — огненный гад метил прямо в главное место. Похоже, среди напавших только крылатая хоботастая тварь могла быть из таких.

Его вдруг затошнило. Бросив крыло, он согнулся до земли. С каждым спазмом казалось, что вот сейчас он вылезет из шкуры и голый, с мокрым липким телом, уйдет в землю, превратившись в слизняка или мокрицу.

Джунгли из темноты наблюдали за ним.

— Подыхает, — заметила с дерева обезьяна, беспечно грызущая банан.

— Туда ему и дорога! — зашипела змея.

— Может, рожает? Может, рождается? Может, уже родился? — защебетали птицы, предусмотрительно сторонясь змеи, которая поблескивала капельками глаз.

— Они вообще не рожают, — медленно произнесла панда из бамбуковых зарослей, меланхолично пережевывая зеленые побеги. — Они кладут яйца.

— Какие яйца? С чего ты взяла, ленивая? — заспорили обезьянки, запуская в панду огрызком банана.

— Я?.. Да я их столько повидала за свою жизнь!.. — обиделась панда, не спеша, с закрытыми глазами, дотягиваясь до самых молодых побегов. — Один бесенок даже жил рядом со мной на дереве. Иногда впадал в спячку и падал вниз.

— Рожает, рожает! — щебетали колибри, забыв о змее.

— Отойдите — он больной! — резонно посоветовал крутоклювый попугай. — У него чума! Ну его! Чужак! Чумак! Сучар!

Сквозь мучительные приступы рвоты бес слышал эту болтовню.

— Заглохните! — огрызнулся он. — Вас не хватало! Чего? Разом всех передушу-шу!

Услышав это, все настороженно замолкли. Только змея шевельнулась на ветке.

— Вот ты нужна! — схватил ее за голову бес. — Веди к папоротнику, не то наизнанку-ку! Скользкая гадина! Гадища-ща!

Змея стала выкручиваться и отнекиваться, но, получив удар по глазам, бессильно повисла с высунутым жалом, давая понять, что готова подчиниться. Он двинулся сквозь кустарник. Шел, прихрамывая и ощущая зуд в раненом крыле. Его лихорадило. Болело темя. Было почти так же скверно, как ко — гда-то в трупе лошади, куда он было залез, спасаясь от двух сметливых отшельников, которые погнались за ним почем зря. Джунгли возмущенно шуршали вокруг. Змея упруго двигалась в его лапе, головкой указывая путь.

Больше всего беса злило то, что деревенские гады напали без предупреждения. Могли бы просто сказать, чтоб он ушел — и он убрался бы сам, без драки. Мало места, что ли?.. Вон, сколько пустых гор, степей, всей нечисти места хватит… Если драться друг с другом — люди одолеют. Да и отвык он в плену от склок и потасовок.

Но там, в шкафу, было тесно и темно! Донимали вши и блохи, которых он травил своим дыханием. Залетали пчелы и мухи. Иногда ведьма — крыса, подруга хозяина, засовывала свои седые усы в створки шкафа, оглядывая ярко-желтыми глазами старое окаменевшее дерево, из которого был сбит этот гробовидный шкаф еще Учителем Учителя шамана. Желтоглазая ведьма являлась когда хотела, обычно глубокой ночью, чтобы исчезнуть перед зарей. Не обращая внимания на двойника, она обшаривала пещеру, рыскала в очаге и на полках, потом садилась у изголовья шамана и что-то свистела ему в спящее ухо, отчего тот морщил лицо, как от мух, а двойник колыхался в злобе, но ничего поделать с наглой чертовкой не мог. Бывало, шаман отвечал что-то во сне. И тогда крыса притихала и слушала его настороженно и почтительно.

Еще, когда хозяин бывал в лесу, а его двойник бродил по ледникам, в пещеру стал наведываться один наглый дьяволенок. Он шмыгал по углам, пытаясь что-нибудь украсть, разбить, искусать или изгрызть, но всё было заговорено так крепко, что дурачок только опалял себе шкуру, резался о ножны, получал шишки от хрустального яйца, которое само прыгало ему в лоб, или визжал под ударами злой колотушки. Бес, запертый в шкафу, через щель просил его сообщить сородичам, что он в плену и просит о помощи, но дьяволенок только прыскал со смеха и стучал хвостом по вековым дверцам шкафа.