остались еще тринадцать фамилий. Двенадцать рядовых участников и Он! Тот, кто все это придумал и организовал. Тот, кто сумел превратить почти два десятка молодых людей в преступников. Председатель.

– Маркова доставлена, – сообщил заглянувший в кабинет конвоир. – Заводить?

– Заводите, – решительно отозвалась Крылова.

Было ли причиной Наташиного хорошего настроения подписанное вчера соглашение, или же ее меньше стала беспокоить рана плеча, Вика не знала, но то, что задержанная выглядит гораздо лучше, чем накануне, было очевидно.

– Вы бы здесь какой-нибудь постоялый двор оборудовали, – весело улыбнулась Маркова, едва успев занять указанный ей стул, – а то катаете меня туда-сюда, людей заодно от дела отрываете. Они же, вон, бугаи какие здоровые, могли бы сейчас в каком-нибудь колхозе в посевной поучаствовать. А то ведь изо дня в день смотрят на мир из окна автозака, даже жалко их немного становится.

– Вам свойственна жалость? – Вика пристально взглянула на задержанную.

– Иногда бывает, – Наташа беззаботно кивнула. – Что у нас сегодня по программе? Очные ставки?

– Очные ставки, я полагаю, начнутся у вас с завтрашнего дня. Сегодня нам необходимо несколько скорректировать ваши первоначальные показания. Сейчас я распечатаю протокол с внесенными правками, вам только требуется его подписать.

– Предпочитаю сперва ознакамливаться с тем, что надо подписывать, – Наташа поправила наручники на запястье. – А что, собственно, в моих показаниях можно корректировать? Я разве какую-то фамилию перепутала?

– Можно и так сказать… секундочку, – быстро внеся правки в сохраненный на компьютере протокол, Вика отправила документ на печать, а затем протянула еще теплый лист Марковой. – Вот, взгляните. Думаю, вам сразу станет все ясно.

– Да уж, яснее некуда, – спустя минуту отозвалась Наташа. – Как это называется? Правосудие для избранных. Или наоборот, избранное правосудие? Мне кажется, второй вариант отражает ситуацию правильнее.

– Вот здесь надо указать: с моих слов записано верно, мною прочитано. И подпись, – Вика положила ручку на стол перед задержанной.

– Мною прочитано, это точно, – Наташа иронично усмехнулась. – И что, чем ваше правосудие отличается от моего? Убить невиновного или оставить на свободе виновного в убийстве. Думаете, между первым и вторым есть большая разница?

– А вы полагаете, что нет? – Вика почувствовала нарастающее раздражение. – Думаю, вы сами прекрасно все понимаете.

– Я понимаю, – кивнула Маркова. – Понимаете ли вы, кто будет нести ответственность, если эти мальчики, уже почувствовавшие вкус крови, захотят ощутить его еще раз. Уверяю, нет большего стимула для того, чтобы пойти на преступление вновь, чем ощущение собственной безнаказанности.

– Давайте не будем спорить. Предыдущий протокол допроса уже уничтожен, и для того чтобы соглашение вступило в силу, вам надо подписать новый.

– Опасно договариваться с теми, кто меняет условия уже после заключения сделки, – склонившись к столу, Наташа подписала протокол и небрежно бросила ручку. – Надеюсь, завтра не придется все переподписывать в третий раз. Это все, что вам от меня было нужно?

– Не совсем, – забрав протокол, Вика вернулась в кресло и вновь коснулась пальцами клавиатуры, – хотелось бы еще кое-что уточнить. Что вы скажете по поводу убийства Геннадия Распашного.

– Это тот мальчик на БМВ? – небрежно уточнила Маркова. – А что там может быть непонятно? Как называется затянутый узел или через ветку какого дерева я перекидывала веревку? Так это вам лучше у ваших экспертов спросить, я в деревьях не очень разбираюсь, но то, что не сакура, это точно.

– Для начала, как вы вообще оказались в его машине?

– Это элементарно. Сперва ваш Распашной позвонил Суслову, наорал на него и потребовал немедленно встретиться. Мне кажется он, я имею в виду вашего сотрудника, был изрядно выпимши. Бедный Веня так перепугался, что отказался категорически и сказал, что явится только по повестке. После этого Распашной позвонил Комаровскому, заявил, что возникла необходимость лично пообщаться. Дима в кои-то веки сделал что-то умное, он назначил место встречи недалеко от своего дома, а сам отправил мне звуковое сообщение о том, что ему срочно нужна помощь.

– То есть он все же знал, что вы и есть Олл Инклюзив?

– Ничего он не знал. Иначе бы позвонил. Он отправил сообщение на специальный телефон, который только для этого и предназначен. По счастью, я была дома и смогла начать действовать уже через десять минут. Комаровскому, правда, тоже пришлось принять участие в представлении.

– Как вы смогли с ним справиться? – Вика едва сдерживала охватившую ее ярость. – Да еще так, что не осталось никаких следов борьбы.

– Нет борьбы, нет следов, – Маркова насмешливо цокнула языком. – Слабенький у вас мальчик оказался, я думала, покрепче будет.

– Можно обойтись без ваших оценок? Просто объясните, почему он не сопротивлялся.

– Хорошо. Объясняю. Сначала немного теории. Вы знаете, что при пережатии сонной артерии, как правило, требуется от восьми до пятнадцати секунд, чтобы человек потерял сознание?

Крылова молча кивнула.

– Так вот, этот мальчик отключился на седьмой секунде.

– Вы что, считали, – Вика изумленно уставилась на Маркову.

– Конечно, я всегда считаю. Во-первых, это позволяет расширить статистику, а, во-вторых, так легче, если сопротивление вдруг затягивается. Ты всегда знаешь, что на счете пятнадцать все уже кончится.

– Но ведь и за семь секунд многое можно сделать!

– Можно, – согласилась Наташа, – только надо уметь правильно расставлять приоритеты. А он слишком сильно любил свою машину. Это было неправильно.

– Вы можете выражаться яснее?

– Запросто! Я села на заднее сиденье и сказала, что у меня есть для него информация по убийству Апраксина. Предложила прокатиться и поболтать по дороге. Он согласился.

Наташа откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу. Вике вдруг показалось, что воспоминания о деталях недавнего убийства доставляют Марковой удовольствие.

– Дальше! – потребовала Крылова.

– Я пережала ему сонную артерию прямо во время движения. Если бы он начал бороться сразу… нет, не надо так впиваться в меня взглядом, он не был бы сейчас жив. Но какие-то следы борьбы остались бы точно. А так он потратил первые секунды на то, чтобы прижаться к тротуару и остановить машину. Когда он попытался развести мне руки, было уже поздно, да и к тому же, надо было хватать не за запястья, а пытаться выломать пальцы. В общем, все сделал неправильно. Удивительно, как человека могут подвести инстинкты.

– Но почему тогда не осталось следов на шее?

– Для того чтобы пережать артерию, нет необходимости давить со всей силы, достаточно небольшого усилия. И потом, небольшой след все же был, но он удачно попал прямо под веревку. Как там это называется? Странгуляционная борозда?

– Пусть так, – Вика с сомнением покачала головой, – но получается, что Распашной потерял сознание еще в центре города. Как вы смогли его вывезти за город? Он ведь через минуту, максимум