От Вилейки и Кривичей четыре немецких кавалерийских эскадрона двинулись на юго-восток, чтобы атаковать мост через Березину в районе Борисова. К счастью, русским удалось вовремя перебросить под Борисов один батальон, так как уничтожение такого большого моста привело бы к тому, что движение Москва – Минск было бы нарушено как минимум на две-три недели. Вражеской кавалерии пришлось довольствоваться взрывом нескольких метров дороги в окрестностях Жодина (западнее Борисова). При этом повреждение удалось устранить всего за несколько часов.

15 сентября несколько эскадронов немецкой кавалерии при поддержке двух орудий выдвинулись от Сморгони к важному транспортному узлу Молодечно. Им противостояла 1-я отдельная кавалерийская бригада, которая как раз совершала марш в тылу 10-й армии, а также пехотными подразделениями XXVII армейского корпуса, находившимися в это время на станции. Сделав несколько залпов, немцы отступили.

В Петроград просочилась новость, что якобы 10-я армия все же обязательно будет потеряна. Утром 20-го числа я встретился с одной дамой, муж которой служил в штабе гвардейского корпуса, и жадно поинтересовался у нее, нет ли каких-нибудь новостей. Дама рассказала, что как раз в то утро прибыл ординарец ее мужа, доставивший в дом большой рояль, который полковник, страстный коллекционер, приобрел в польском поместье. У ординарца хватило сообразительности сопровождать покупку в столицу. Тот случай, похоже, говорил о том, что дела идут не так плохо, как мы себе воображали.

В штабах 10-й армии и Западного фронта не имелось никаких признаков волнения. Уже осуществлялась переброска войск 1-й армии на правый фланг 10-й армии, и в настоящий момент были подготовлены приказы о формировании между позициями 1-й и 10-й армий новой 2-й армии с задачей начать наступление на северо-западе на рубеже Вилейка – Сморгонь.

Было подсчитано (довольно неправильно), что передовые части достигнут нужной степени концентрации к 16 сентября. 15 сентября Радкевич отдал приказ в стиле Наполеона:

«Я с удовольствием информирую все храбрые части 10-й армии о том, что преданность и упорство, продемонстрированные ими в сложной ситуации, уже приносят свои плоды.

Завтра, 16 сентября, к нам на правый фланг прибывает армейский корпус, а на следующий день – еще один. Еще правее развернется третий корпус.

Снаряды поступают каждый день, и вскоре в них не будет недостатка.

Подход подкреплений послужит сигналом для общего наступления против жестокого врага. Наступление должно быть проведено решительно, не оглядываясь назад. Помните, что немцы всегда нервно относились к тому, что происходит на флангах и в тылу, и если мы ударим достаточно мощно, они обратятся в бегство, как это уже было, когда гвардия совершила короткий бросок вперед. Пусть каждый усвоит, что 10-й армии не страшны фланговые удары, так как фланги армии, которая решительно идет вперед, защищает храбрость ее солдат.

Наступление следует начать на широком участке переднего края при поддержке мощных резервов. Одновременно артиллерии необходимо обрушить сокрушительный огонь на передний край, резервы и артиллерийские батареи противника. Длительная артиллерийская подготовка была бы лишь пустой тратой боеприпасов; неприятель привыкает к шуму взрывов, а сам спокойно ждет атаки пехоты. А когда ураганный артиллерийский огонь сочетается со стремительным ударом пехоты, никакой немец не удержится на позициях. Когда неприятельский фронт будет прорван, наступающим цепям следует продолжать наступление, преследуя противника направо и налево; вторые эшелоны должны будут уничтожать резервы у него в тылу.

Для кавалерии пока достаточно помнить указания, полученные сегодня от командующего фронтом: „Нашей кавалерии следует быть такой же энергичной и храброй, действовать с той же активностью, что и немецкая кавалерия". Думаю, что этого замечания будет достаточно для того, чтобы напомнить нашим кавалеристам, особенно казакам и их командирам, о славных деяниях наших предков. Смелая разведка неприятельского фронта и еще более смелые действия у него в тылу, умение двигаться между его батарей и транспортных колонн, как у себя дома, удары с тыла и флангов по колоннам пехоты на марше – вот те действия, к которым каждый командир может найти блестящие примеры из прошлой истории русской кавалерии, которые так успешно теперь взяли на вооружение немецкие кавалеристы. Я никогда не поверю, что доблестный дух русской кавалерии впал в спячку, что наши отважные бойцы забыли прошлые героические дни. Пробуждайтесь, всадники, все до одного! И беритесь, наконец, за свое важное дело! Вам надлежит вновь стать глазами и ушами армии, внушать ужас врагам на переднем крае, на флангах и прежде всего у него в тылу!

Данный приказ зачитать во всех ротах, эскадронах, батареях, парках и транспортных колоннах».

Но оптимизм командующего армии вряд ли разделяли в той же степени все те, кто шел в наступление. 13-го числа Олохов просил разрешения отвести свою группировку на правом фланге 10-й армии, но, как он позже поделился со мной, Радкевич ответил на это «в оскорбительной форме». Однажды кто-то из офицеров спросил Олохова, что он думает об обстановке, на что тот ответил, что теперь следует «полагаться на одного лишь Господа». Позже друзья по гвардейскому корпусу рассказали мне, что «или Олохов, или начальник его штаба Антипов постоянно находились на грани нервного срыва. Как только успокаивался один, другой тут же приходил в возбужденное состояние». Антипов был крайне непопулярен в офицерской среде и носил выразительное русское прозвище, которое буквально переводилось как «храбрый заяц».

Как только стал понятен замысел немецкого наступления, Радкевич принял меры предосторожности, отдав приказ двум левофланговым корпусам совершить маневр с целью продлить правый фланг, находившийся под непосредственной угрозой. 16 сентября он согласился с предложением Олохова и отвел правофланговую группировку назад к линии укреплений, подготовленных во время наступления на Вильно.

Теперь, когда крупные силы немецкой пехоты пытались совершить охват армии на правом фланге, всем стало ясно, что 2-я армия не успеет вовремя занять предназначенные ей позиции. Для Радкевича было бы безумием оставлять все как есть на правом фланге в безумной надежде спасти Вильно. 17 сентября он отвел всю армию; при этом правый фланг теперь проходил примерно в семи верстах перед Вильно. В ту же ночь город был оставлен, причем решение об этом, как обычно, держалось в таком строгом секрете, что нескольких ни о чем не подозревавших офицеров забыли в городских кафе.

Спасение Радкевича состояло в постоянном расширении позиций на правом фланге за счет частей, переброшенных с левого (западного) фланга. Сокращение участка фронта позволило отправить в резерв гвардейский корпус. V и II армейские корпуса были переброшены с западного на восточное крыло.

Ночью 17 сентября шел дождь, но после того, как он кончился, к счастью, установилась хорошая погода. «К счастью» – потому, что русским приходилось отступать практически по бездорожью.

Отступление продолжалось и в ночь на 18-е число. К вечеру 19-го были отведены войска только с центрального участка. А следующей ночью снова стала отступать вся армия. В течение 19 и 20 сентября подошел XXXVI армейский корпус, который штыковым ударом отбросил противника от Сморгони. I кавалерийский корпус Орановского был сменен на позициях севернее Соли гвардейским корпусом, который тут же попытался перейти в наступление, но безрезультатно.