– Сколько ей лет?

– Много.

– Что значит «много»? Тридцать? Тридцать пять?

– Она старше меня. Что означают твои расспросы?

– Ничего. Просто интересно.

Она старше Вадима. И внешность самая обыкновенная. Конечно,такую под Есипова не подложишь. Значит, он эксплуатировал и внешность Оксаны,потому что у его подруги такой внешности нет. Что же у нее есть такое, чеголишена Оксана? Почему эта старуха кажется ему лучше молодой красавицы?

– У тебя что, тоже эдипов комплекс? – ехидноспросила она. – Тоже на старушек тянет, как Есипова? То-то я удивилась,что ты так быстро с ним разобрался и даже правильные советы давал. Теперь мнепонятно, откуда ноги растут.

– Ты не права, Ксюша, – мягко ответил он. –Она старше меня всего на три года, ей сорок восемь. И никаких сыновних чувств як ней не испытываю. Эта женщина была со мной рядом много лет, мы вместе с нейпрошли через многие трудности, у нас дети, мы их растим, и мы очень дружим. Онамного сделала для меня в свое время, и я считаю себя обязанным обеспечить ейприемлемый уровень существования хотя бы во второй половине жизни. Детиподрастут и сами пробьются, заработают себе на автомобили и квартиры. А она уженичего не сможет для себя сделать. Это моя забота и моя обязанность.

– Ты хочешь сказать, что тебя держит возле нее чувстводолга?

В ней снова вспыхнула надежда. Он не любит свою старую жену,он просто выполняет обязанность. А коль так, ничто не может помешать ему быть сОксаной. Пусть не жениться на ней, она не настаивает, но просто быть,приходить, пить здесь кофе, ложиться в постель. Пусть он пообещает ей хотя быэто, и она с радостью кинется снова в опасную игру, чтобы заработать деньги испокойно сидеть дома и варить борщи в ожидании редких визитов Вадима. А можетбыть, растить его детей…

– Ты можешь называть это как угодно, но я называю этолюбовью, – сказал он, лишая ее тем самым последних остатков надежды.

Он разложил на две тарелки яичницу с помидорами, посыпалсверху мелко нарубленной зеленью и поставил на стол. Оксана сквозь застилавшиеглаза слезы смотрела на красно-желто-зеленую смесь в тарелке, и ей казалось вэту минуту, что вся ее наполненная красками и острыми переживаниями жизньпревратилась в это бесформенное месиво, безжалостно растоптанная и грубоперемешанная.

* * *

– Эти деятели из «Шерхана» – большие мастера прятатьконцы. Нигде ни один «левый» тираж не засветился. И в налоговой полиции на нихничего нет, ни одной зацепочки, хотя там на издателей большой зуб точили.Точили-точили – а ни на чем не поймали.

Миша Доценко, вплотную занимавшийся убийством в домепереводчика Соловьева, проделал огромную работу, но с места в раскрытиипреступления так и не сдвинулся. Версий было несколько: убить хотели Собликову,а Андрей Коренев просто под руку попался; убить хотели Коренева, а Собликовапопала в жертвы случайно; убить хотели самого Соловьева; убивать вообще никогоне хотели, имела место попытка кражи или, на крайний случай, грабежа. И по каждойиз этих версий предстояло собрать и проверить массу сведений.

В первую очередь решили отработать Марину Собликову –все-таки яркое криминальное прошлое и, похоже, настоящее, а также связи,завязанные во время отсидки, и, вполне возможно, сложившиеся там же конфликтныеотношения. Миша перелопатил кучу материалов, нашел и опросил великое множестволюдей, наметил нескольких потенциальных подозреваемых, которые могли возыметьнехорошее желание свести счеты с очаровательной воровкой-взломщицей, убил времяна проверку их алиби. На это ушло около десяти дней, а результата не дало.Правда, версия Собликовой была самой трудоемкой, проверка Коренева и Соловьевапредставлялась намного более легкой работой.

Так оно и оказалось. Еще неделя ушла на прорисовку образовАндрея Коренева и Владимира Соловьева. И опять ничего. Ни явных врагов, никриминальных связей, ни долгов, ни тяжелых конфликтов. Версия же случайнозабредшего в дом грабителя представлялась весьма вероятной, но абсолютнонеперспективной с точки зрения возможности раскрытия. Оружие, из которого былизастрелены Андрей и Марина, числилось за Министерством обороны и было утраченов ходе боевых действий в Чечне. Понятно, что оно было кем-то найдено, вовлеченов незаконный оборот и продано неизвестно когда, неизвестно кем и неизвестнокому. Тупик.

– Может быть, все-таки это «Шерхан» решил разделаться сСоловьевым? – предположил Доценко.

– Например, зачем? – удивилась Настя. – Я невижу причин.

– Они боялись, что Соловьев найдет документ,предприняли ряд попыток его изъять, а когда не сумели, то сочли, что прощеубить переводчика.

– Цель со средствами как-то не соотносится, – ссомнением покачала она головой. – Повод уж больно слабенький. И потом, выобратили внимание, как усиленно руководитель «Шерхана» Кирилл Есиповвыгораживал Соловьева, уверял, что тот не мог убить помощника и любовницу изревности. Он панически боялся, что у Соловьева будут неприятности. Издательствоим очень дорожит. Очень. Настолько, что это уже делается просто подозрительным.Кроме того, вы сами, Мишенька, только что сказали мне, что с точки зренияналогов у «Шерхана» все в ажуре. Конечно, им не хотелось бы, чтобы выплыла этабумажка. Судя по всему, это единственное реальное, хотя и косвенное,доказательство того, что они гонят контрафактные тиражи, не выплачивая за нихналогов и не платя гонорара переводчику. Безусловно, это повод для скандала. Ноне для убийства же. И последнее: я готова согласиться с тем, что это былапопытка убить Соловьева, если вы мне доходчиво объясните, почему она по временисовпала с работой Собликовой по поиску документа. Шерхановцы должны были знать,что Марина еще ищет его. Зачем же они посылают убийцу в эту же ночь? Тем болеечто убийца скрылся, так и не выполнив своей задачи, Соловьева он не убил, хотяимел для этого все возможности. Глупость ведь несусветная.

– Глупость, – согласился Доценко. – Но всеравно у нас выбора нет. Если это был случайный грабитель, мы его никогда ненайдем, нечего и время тратить. Остается только искать вокруг издательства.Если уж там мы ничего не найдем, тогда придется признать, что мы проиграли.

– Ладно, – вздохнула Настя. – Пойдем с двухсторон. Вы ищете вокруг издательства, а я попробую еще раз взяться заСоловьева. Все равно нам нужна «Мечта», уж слишком тесно она связана с делом Черкасова.

* * *

Ночью пошел сильный дождь, и после изнурительной жары можнобыло наконец вздохнуть свободно. От шума дождя Настя проснулась и неожиданнодля себя обнаружила, что улыбается. Ночной дождь всегда приводил ее в состояниетихого умиротворения и покоя. Такое чувство она испытывала, только общаясь сженой брата Дашей, которую Алексей называл ходячим транквилизатором.

Она лежала, вытянувшись под одеялом и открыв глаза, ислушала шум дождя. Откуда-то из глубин памяти выплыли строки: