Он замолчал и отвернулся, глядя в окно. Настя терпеливовыдерживала паузу, мужественно борясь с желанием закурить. Наконец Соловьевснова заговорил:

– Я их ненавижу. Они не зря боялись, что я найду этупроклятую бумажку. Я не намерен спускать им это с рук.

– И для этого ты начал меня разыскивать?

– Я хотел тебя видеть. Я скучал по тебе.

Настя встала с уютного мягкого диванчика и с удовольствиемпотянулась.

– Не лукавь, Соловьев. Поехали на кухню, я сварю себекофе, и поговорим о твоих издателях. Гнев твой праведный, спору нет, и тыимеешь полное право начать разбираться с «Шерханом». Только не надо петь мнепесни о твоей глубокой и непреходящей любви ко мне. Я все равно тебе не верю.

– Почему?

В голосе его Настя услышала настоящую, неподдельную тоску.Ей стало неловко. В самом деле, почему она так поступает с ним? Почему убедиласебя в том, что он не может ее любить? Только потому, что когда-то он неответил на ее чувство? Нет, скорее тут другое. Одинокий больной человек готов любитького угодно, кто вносит хоть какое-то тепло в его тоскливое одиночество.

– Не будем об этом, ладно? – мягко сказалаона. – Поехали.

Соловьев развернул кресло и направился из кабинета вгостиную.

* * *

Найти оборванную подвеску от галстучной булавки – делонепростое, если не знаешь точно, где ее искать. Коротков и Селуянов внимательнопрочитали все документы, связанные с обнаружением трупов восьмерых юношейсемитской внешности, и ни одного упоминания о нахождении рядом с трупоммаленькой позолоченной подковки с обрывком цепочки не нашли.

– Выходит, или подковку просмотрели, или ее оттудакто-то унес, – уныло констатировал Николай. – Наищемся мы ее дочувства полного удовлетворения.

– Это точно, – вздохнул Коротков. – Но искатьвсе равно надо. Так что поехали. Начнем с трупов, которые были обнаружены неработниками милиции.

Таких было пять из восьми. Сыщики решили в первую очередьотработать те случаи, когда трупы были найдены детьми, подростками илимолодежью. Одним словом, теми, кто вполне мог, не впадая в истерику при видемертвого тела, проявить любопытство, найти подковку и положить себе в карман.Пять случаев, исходя из этого рассуждения, сократились до трех. Уже легче.

Но легче только относительно. Ибо подковка, найденнаяребенком или подростком, вряд ли задержится надолго у одного хозяина. Онастанет предметом обмена или вовсе будет потеряна. Зная, каким перипетиям поройподвергаются предметы, проходящие через детские руки, сыщики перевели дух,съели по паре шашлыков и взялись за работу.

Первый случай обнаружения детьми трупа имел место на берегуМосквы-реки. Имена, фамилии и адреса двух друзей-шестиклассников, наткнувшихсяна страшную находку, были в материалах дела. Однако родители обоих мальчиков водин голос стали возражать против беседы оперативников с их сыновьями. Дети ибез того, как утверждали взрослые, пережили стресс, и нет никакой необходимоститравмировать их еще раз.

– Тогда попробуем обойтись без детей, – покладистосогласился Селуянов. – Скажите, пожалуйста, не видели ли вы у своего сынамаленькой позолоченной подковки?

– Что вы! – испугалась мать одного из мальчиков,Гены Федотова. – Мой сын не вор. Как вы смеете задавать такие вопросы!

– Разве я сказал, что он ее украл? – невинноудивился Николай. – Я только спросил, не видели ли вы у него подковку.

– Нет, – категорически отрезала женщина.

Разговаривать с ней было трудно, мать мальчика, видимо,имела сильное предубеждение против милиции и ее сотрудников и готова былакостьми лечь, но не допустить, чтобы ее нежного мальчугана пытали злые грубыемилиционеры. Ничего не добившись, Коротков и Селуянов побрели в направлениишколы, где учились Гена Федотов и Вова Молянов.

– Обожаю таких мамаш, – проворчал ЮраКоротков. – Для них все, что делают их детки, достойно по меньшей мереГосударственной премии. Сынок не может быть плохим по определению. Он будетприносить каждый день полный чемодан дорогих вещей, а маменька сама, безпосторонней помощи придумает объяснение, откуда все это берется. Он будетходить, накачавшись наркотиками, а она будет квохтать над ним, потому чтомальчик переутомился в институте, вон бледненький какой и глазки нездоровые. Акогда он в конце концов совершит ради денег зверское убийство, потому что несможет справиться с абстиненцией, а купить наркотики не на что, такая мамочкабудет долго удивляться, рвать на себе волосы и кричать, что этого не можетбыть, что ее мальчик лучше всех на свете и вообще ничто никогда не предвещало.

– Ну, разбрюзжался, – миролюбиво откликнулсяСелуянов. – Нормальная мамаша, оберегает маленького сына от травмирующегоразговора о трупе, а ты уже такие выводы делаешь. Максималист ты, Юрок.

– О! Чувствуется благотворное влияние ледиВалентины! – засмеялся Коротков, дружески обнимая Николая за плечи. –Ты стал всех любить и всем прощать. Когда свадьба?

– Не надейся выпить на халяву. Мы никуда не спешим.

– А что ж так? Вы оба люди свободные, чего тянуть.

– Быстрый ты больно. Мы знакомы-то всего два месяца снебольшим. Вон Аська – яркий пример, с пятнадцати лет с Чистяковым любовькрутила, а поженились только год назад. Зато как удачно. Обзавидуешься, на нихглядя.

– Ты на них не равняйся, – вздохнулКоротков. – Аська – она совсем особенная. У нее все не как у людей. А ты,Коляныч, должен брать пример с меня. И не забывать, что с молодой женщиной,которая никогда не была замужем, нельзя слишком долго жить «просто так», этоплохо влияет на ее психику и на характер ваших отношений.

Селуянов ничего не ответил, только хмыкнул неопределенно.Они медленно шли по улице к типовому зданию средней школы. До конца уроковоставалось около пятнадцати минут, спешить было некуда.

– Слушай, почему ж так работать не хочется, незнаешь? – задал философский вопрос Николай. – Прямо сил никаких нет.Кажется, сел бы сейчас на скамейку, закрыл глаза и уснул недели на две. Усталя, что ли? Так вроде рано еще.

– Устал, конечно, – согласился Юра. – Ты что,думаешь, нам с тобой только к пенсионному возрасту уставать положено? Я саминогда еле ноги таскаю. Спим мало, едим кое-как, и все на нервах. Тут ктоугодно устанет. Удивляться надо, что мы с тобой вообще еще шевелимся послеполутора десятков лет такой изумительной жизни.

– Но Аська же не устает, – упрямо возразилСелуянов. – Тоже спит мало, тоже перекусывает на ходу и нервничает неменьше нашего, а ничто ее не берет. Пашет и пашет как заведенная. Почему так?

– Ну вот ты опять, – с досадой махнул рукойКоротков. – Я же сказал тебе: ты с Аськой не равняйся. Она другая. Онапринципиально другая, понимаешь? Для нее нет ничего интереснее и важнее работы,она ею живет и дышит, она работой вся насквозь пропитана. Аська устанетработать только тогда, когда устанет жить. Я не хочу нас с тобой обидеть, мытоже свою работу любим, но у нас в голове кроме нее варится еще масса другихвещей. Вот ты, к примеру, раз в месяц стараешься урвать денек и слетать вВоронеж, с детьми повидаться. У меня тоже семейных проблем выше крыши. И потом,у тебя Валентина, у меня Люся, а Ася на эти глупости не отвлекается и душевныесилы на романы не тратит. Я уж не говорю о том, что она моложе нас с тобой.