Граница проходила по реке, которую в ДеРюйтерштаадте называли Зюйд-Амстель, а в Галааде – Делавар. Ближайшим крупным городом в Галааде по отношению к ней была как раз Филадельфия. Разумеется, де Йонге выслал разведчиков, чтоб узнать о перемещениях потенциального противника. Однако те сообщали: продвижения Камминса в направлении Зюйд-Амстеля не замечено, хотя войска он от Филадельфии отвел. Предположительно, поступил приказ оборонять Нью-Бетлехем. Поэтому первоочередной задачей было форсировать Зюйд-Амстель, при том, что погода ощутимо испортилась. То и дело шли дожди, что грозило замедлить скорость продвижения корпуса, не говоря уж о сопутствующих болезнях, снижающих боеспособность солдат. Останавливаться ни в коем случае было нельзя, пока они не займут подходящую базу. Кроме разгула стихии, помешать ничего не должно: с одной стороны – горы, с другой – малопроходимые леса.

Снова зарядил дождь, и наведение понтонов заняло весь день – тяжелая, изматывающая, но необходимая работа. Переправились к наступлению ночи. К этому времени дождь прекратился, но также стало ясно, что дальнейшее продвижение бессмысленно, артиллерия увязнет. И генерал де Йонге приказал становиться лагерем.

А затем с отрогов Аппалачей на них обрушились мгла, Камминс и ужас.

Генерал Процветай Трудом Пибоди не стал дожидаться исхода столкновения Камминса с голландцами. Это означало бы дать врагу сомкнуть кольцо вокруг столицы. Он настоял на том, чтоб выступить навстречу Такертокеру, в долину Сарона. Правительственные силы намного превосходят числом армию старого Айзека, но если позволить индейцам объединиться с ополчением гидеонитов, то численное превосходство будет сведено на нет. И он сумел убедить Мэйсона направить армию в долину Сарона. Доводы, которые приводил командующий генеральному судье, были вполне обоснованны, но, по правде говоря, не все к ним сводилось, вернее, не сводилось совсем. Пибоди никогда не признался бы в этом, но уже более десяти лет он жил с чувством вины за все несчастья, обрушившиеся на Галаад после прихода белых кораблей. Именно он доставил весть о них в Нью-Бетлехем. Будь это кто-то иной, события наверняка бы не изменились, однако Процветаю Пибоди не пришлось бы каждый день, каждый час жить с воспоминаниями о том, как ад последовал за ним в Нью-Бетлехем.

И теперь, когда столица замерла в страхе, ожидая нашествия дикарей, и распри терзают Совет, как было в Иерусалиме перед падением храма, он мечтал избавиться от давнего груза – а также избавить столицу от нависшей угрозы.

14 октября армия выдвинулась в долину, что лежала между Южными и Северными горами Гелвуйскими и двумя крупными реками – Сарон и Потомак. Здесь не было больших укрепленных городов, здешние поселения скорее служили перевалочными центрами для торговцев скотом и рабами. Но долина Сарона воистину была одной из житниц страны, едва ли не четверть галаадского урожая пшеницы и кукурузы собиралось здесь, и здесь же в изобилии разводили крупный рогатый скот. Воистину, это была тучная страна, текущая молоком и медом. На момент выступления Пибоди из столицы армия Союза племен контролировала южную часть долины и города Батшеба-Крик и Абрахамс-Ферри. По подсчетам командования, общая численность армии Союза племен не превышала пяти тысяч человек, это было почти вчетверо меньше правительственных сил (дивизия Пибоди и вспомогательные полки Коулза и Тачстоуна). К тому же командование рассчитывало, что плантаторы и фермеры долины не поддержат армию краснокожих, объявивших вдобавок об освобождении рабов. По замыслу Пибоди, необходимо было вытеснить краснокожих с хребта Массанутен и занять там главенствующую высоту. Это заперло бы индейцев в котле и вдобавок перекрыло бы путь северному ополчению, ибо дорога из филадельфийского округа к столице проходила именно там. Эту задачу Пибоди оставил для себя, направив полковников Тачстоуна и Коулза на освобождение захваченных городов – Такертокер не мог там закрепиться просто из-за отсутствия укреплений.

Пибоди возглавлял наступление передовых кавалерийских частей, и они продвинулись, почти не встречая сопротивления, за исключением мелких перестрелок и характерных для мятежников стычек в формате «бей-беги». Но в предгорьях пришлось снизить темп наступления, вдобавок кавалерия сильно оторвалась от артиллерийских частей. Но генерал Пибоди был полон решимости. Он помнил: кто владеет горой, тот владеет долиной, а владеющий долиной в конечном счете владеет Галаадом. Эта решимость длилась до тех пор, пока правительственные части, пытавшиеся занять горный массив, не попали под шквальный огонь – как ружейный, так и артиллерийский.

В растерянности Пибоди пытался понять, почему старый Айзек отказался от своей привычной тактики. Но Пибоди ошибался. Это был не Такертокер.

Северное ополчение, состоявшее из гидеонитов и квакеров, пройдя ускоренным маршем, заняло высоту. Хотя их артиллерия во многих отношениях уступала правительственной, занятая позиция давала преимущество. Отряды Союза племен здесь тоже были – не главная армия Такертокера, но направленные Ноксом на поддержку Скарборо отряды алгонкинов и мохаве. Когда залпы северян внесли смятение в ряды противника, индейцы покинули ущелья, где выжидали до тех пор, и бросились в атаку.

И все же Пибоди мог контратаковать. Численное превосходство все еще оставалось за ним. Но Пибоди медлил, глядя на знамя, поднятое мятежниками. Оно в точности копировало знамя правительства: крест в углу полотнища и бьющая из его основания молния кары Господней. Но цвета его были изменены. Само знамя было белым, но квадрат в левом углу – алым как кровь, и белый же крест был вписан в него, а молния, бьющая из него, – красной.

Пибоди смотрел на это знамя, вспоминая белые корабли в заливе, и сердце его сжимала железная длань.

В одном Пибоди определенно не ошибся. Такертокер не смог бы закрепиться в городах. Он и не стал этого делать, а атаковал колонну Коулза на марше, уничтожив ее почти полностью. Тачстоун, отрезанный от основных сил, сложил оружие.

Бои в долине продолжались примерно неделю. Когда деморализованные правительственные войска, почти лишенные руководства, оставили долину, исход кампании был ясен. Потери правительственных сил настолько превышали потери реформистов, что авторы позднейших учебников по военной истории не могли прийти к выводу, кто из очевидцев и участников преувеличивает или преуменьшает цифры. Позже говорили, что значительной частью этих потерь армия Пибоди была обязана северянам: люди Скарборо, хоть во многом и неопытные, отлично понимали дух дисциплины, а индейцы слишком увлеклись разграблением брошенных обозов. Но, возможно, такие слухи распускали политические противники Такертокера, равно как и сведения о том, что Айзек назначает награду за скальпы противников, и неважно, с живых сняты скальпы или с мертвых.

Мофрут Мэйсон был полностью сломлен. С таким трудом сформированные им отряды из новых чернокожих граждан так и не вступили в бой. Когда к Нью-Бетлехему подошла объединенная армия реформистов – их более не называли мятежниками – и потребовала капитуляции, Мэйсон сдал город без боя и сложил с себя полномочия главы правительства, выставив лишь одно условие – сохранность жизни и имущества мирных граждан.