– Мы видели тебя мертвым.

– И я вернулся.

– Силой меча, который ты держишь в руках, Рулад? Зачем этому союзнику вручать эдур такое? Что этот союзник надеется получить взамен? Брат, племена объединились. Мы заслужили мир…

– Ты – слабейший из нас, Трулл. Твои речи выдают тебя. Мы – тисте эдур. Ты забыл, что это значит? Видимо, забыл. – Рулад огляделся. – Думаю, вы все забыли. Шесть жалких племен, шесть жалких королей. Ханнан Мосаг хотел большего. Хотел того, что стоило завоевывать. Он был необходим, но он не достиг бы того, что придет теперь.

Трулл узнавал в словах брата самого Рулада, однако появилось и что-то новое. Странные, ядовитые нотки – это голос власти?

Монеты глухо звякнули, когда Рулад оглядел безмолвную толпу за пределами внутреннего круга.

– Эдур забыли свое предназначение. Колдун-король отвратил бы вас от того, что должно случиться. Братья и сестры, вы все мне родные. Я буду вашим голосом. Вашей волей. Тисте эдур ушли от королей и колдунов-королей. Нас ждет то, чем мы владели когда-то, но потеряли давным-давно. О чем я говорю, братья и сестры? Я скажу. Об империи.

Трулл уставился на Рулада. Империя. А в любой империи… есть император.

На колени, велел Рулад. Ханнану Мосагу. Всем, кто есть здесь. Тисте эдур не преклоняют колени перед королями.

Заговорил Фир:

– Ты станешь императором, Рулад?

Брат повернулся к нему лицом и развел руками в неодобрительном жесте.

– Я заставляю тебя отвернуться в ужасе, Фир? В отвращении? Но разве плохо поработал тот раб? Разве я не прекрасен?

Голос звучал на грани истерики.

Фир не ответил.

Рулад улыбнулся и продолжил:

– Тяжесть больше не давит на меня. Я словно… избавился от бремени. Да, брат, я доволен. Ты поражен? Почему? Ты не видишь моего богатства? Моей брони? Разве я не образец воина эдур?

– Я сам не знаю, – ответил Фир, – что я вижу. В самом деле внутри этого тела – Рулад?

– Умри, Фир, и выкарабкайся обратно. А потом спроси себя – изменило ли тебя это путешествие.

– Ты был среди наших предков? – спросил Фир.

В ответ Рулад грубо расхохотался. Он вскинул меч вверх диким салютом – такой ловкости с оружием Трулл никогда не замечал у брата.

– Наши предки! Гордые духи. Они выстроились в десять тысяч шеренг! И громогласно приветствовали меня! Я, окропленный, был достоин встать рядом с ними на защиту драгоценных воспоминаний от полного забвения. Да, Фир, это было время славы.

– Судя по твоему тону, Рулад, ты хочешь наплевать на все, что мы почитаем дорогим. Ты хочешь отказаться от наших верований…

– И кто среди вас возразит мне?

– Тени-призраки…

– Это тисте анди, брат. Рабы нашей воли. И вот что я тебе скажу: те, кто служит нам, умерли от наших рук.

– Тогда где же наши предки?

– Где? – воскликнул Рулад. – Где? Нигде, брат. Они нигде. Наши души покидают тела и покидают этот мир, ведь мы не принадлежим ему. И никогда не принадлежали.

– Значит, ты поведешь нас домой, Рулад?

Глаза блеснули.

– Мудрый брат. Я знал, что ты первым разберешься.

– Зачем ты хочешь, чтобы мы преклонили колени?

Рулад наклонил голову набок.

– Я хочу, чтобы вы связали себя с нашей новой судьбой. Судьбой, к которой я поведу тисте эдур.

– Ты поведешь нас домой.

– Поведу.

Фир вышел вперед, опустился на одно колено и наклонил голову.

– Веди нас домой, император.

Труллу показалось, что он услышал звук.

Словно сломался хребет.

Он повернулся, как и многие, к Ханнану Мосагу и его магическому отряду. Колдун-король сошел с возвышения. И опустился на колено перед Руладом, перед императором тисте эдур.

Словно сломался хребет.

Вода хватала его за голени, кружила вокруг онемевшей плоти. Удинаас держался на ногах с трудом. Волны толкали его, заставляя прихрамывать. В бухте появились корабли. Четыре. Пробираются в тумане; темные громады ползут по серой воде, как кочующие исполины. Слышен скрип и удары весел о воду. На палубе – маленькие фигуры в плащах с капюшонами. Прибыла делегация.

Он стоял будто на ледяных кольях, остриями прокалывающих ноги до колен. Вряд ли ему удастся идти. Вот-вот он упадет в пенную воду. Холод затопит легкие, затуманит мозги. Потом он полностью сдастся, и все будет кончено.

Когти ухватили его за плечи и выдернули из воды. Острия пронзили дождевик, впились в плоть. Ошеломленный настолько, что даже не закричал, Удинаас почувствовал, как болтается в воздухе, махая ногами в брызгах волн.

Его бросили на мокрые камни в пятнадцати шагах от линии прилива.

Тот, кто принес его, исчез, хотя грудь и спина горели огнем там, где их пронзали когти. Странно беспомощный, Удинаас все же смог перевернуться и лег на спину, глядя на бесцветные тучи и ощущая дождь на лице.

Локи вивал не хочет, чтобы я умер.

Удинаас поднял руку и ощупал ткань дождевика. Дырок нет. Хорошо. Иначе было бы трудно их объяснить.

К ногам возвращалась чувствительность. Он встал на четвереньки. Мокрый, дрожащий. Колдуну-королю нужно было убить Рулада. Если, конечно, это возможно.

Убить или сдаться. А что могло заставить Ханнана Мосага сдаться? Едва окропленному щенку? Нет, отрезать руки, отрубить голову и разбить ее. Остальное сжечь дотла. Уничтожить, ведь Рулад Сэнгар – настоящее чудовище.

Шаги по камням за спиной. Удинаас сел, смаргивая дождь с ресниц, поднял глаза и увидел Хулада.

– Удинаас, что ты тут делаешь?

– Она метала плитки, Хулад? Метала?

– Пыталась.

– Как пыталась?

– Ничего не вышло, Удинаас. Обители закрылись; она ничего не узрела. Никогда не видел ее такой испуганной.

– Что еще произошло?

– Не знаю. Эдур все еще в цитадели.

– Все?

– Нет, только благородные. Остальные – по домам. И рабов выгнали. А большинству некуда идти. Просто сгрудились в лесу. Промокли до костей. И конца этому не видно. – Хулад нагнулся и помог Удинаасу встать. – Идем в большой дом. Просохнешь и согреешься.

Удинаас послушно побрел в большой дом Сэнгаров.

– Ты видел корабли? – спросил он. – Видел?

– Да. Уже лодки спускают, только их никто не встречает.

– Интересно, что они подумают?

Хулад не ответил.

Они вошли в дом. Тут было тепло, слышалось только потрескивание очага. Хулад помог снять дождевик. Увидев рубашку Удинааса, он ахнул.