Габриель хотел сказать, что он вовсе не призрак, но еще раньше он услышал шум приближающейся машины. Джулия продолжала стоять.

— Джулия, отойди! — громко закричал он. Оцепеневшая Джулия не отозвалась на его предупреждение. Машина пронеслась мимо, едва не задев ее. Габриель пошел к ней, энергично размахивая руками:

— Джулия, немедленно уйди с дороги!

Джулия стояла с плотно закрытыми глазами. Она слышала шум и его голос, доносящийся словно издалека, но слов не различала. Капли дождя падали на ее открытые руки и ноги. Потом широкая мужская грудь прижалась к ее лицу, и мужское тело обернулось вокруг нее, как одеяло.

Джулия открыла глаза.

На нее смотрело красивое, но напряженное от волнения лицо Габриеля. В его глазах светилась надежда. Он осторожно протянул руку и коснулся ее щеки.

Некоторое время оба стояли молча.

— С тобой все нормально? — тихо спросил Габриель. Джулия смотрела на него и молчала. — Я не хотел тебя напугать. Я вернулся сразу же, как только смог.

Слова Габриеля пробились сквозь холодную туманную пелену, окружавшую Джулию. Она резко высвободилась из его рук.

— Что ты здесь делаешь?

— Я думал, это и так очевидно, — хмурясь, ответил Габриель.

— Но не мне.

Габриель досадливо выдохнул:

— Сегодня первое июля. Я вернулся сразу же, как это стало возможным.

— Что? — покачала головой Джулия, отступая назад.

— Я жалею, что не смог вернуться раньше, — примирительным тоном произнес Габриель.

Выражение лица Джулии было красноречивее ее слов: подозрительно сощуренные глаза, плотно сжатые рубиновые губы и решительно выпяченная челюсть.

— Как тебе известно, я ушел с кафедры. Следовательно, ты должна была знать, что я вернусь.

Джулия прижала к груди ноутбук.

— А почему я должна была думать об этом?

Глаза Габриеля широко распахнулись. На мгновение он растерялся, не зная, как дальше продолжать их разговор.

— Ты думала, я не вернусь? Даже если бы и остался на прежней работе?

— А что еще думать женщине, если ее любимый спешно покидает город, даже не позвонив ей? Или у нее должны оставаться сомнения после его безличного электронного письма, уведомляющего, что все кончено?

— Сарказм тебе не к лицу, — мрачнея, сказал Габриель.

— А тебе, профессор, не к лицу вранье, — парировала Джулия, и ее глаза вспыхнули.

Он шагнул к ней, потом остановился.

— Значит, возвращаемся к временам прошлогодней осени? Снова Джулианна и профессор?

— Если вспомнить слова, которые ты говорил членам комитета, мы так и остались на этой стадии. Ты — профессор. Я — аспирантка. Ты меня соблазнил, а потом бросил. Правда, мне на слушаниях не пересказывали слов, которые ты говорил в мое отсутствие. Так что я не знаю, говорил ли ты им, что тебе это доставляло удовольствие.

Габриель тихо выругался.

— Я отправлял тебе послания, а ты просто не пожелала им поверить.

— Какие послания? Телефонные звонки, которых я не дождалась? Письма, которые не получала? Впрочем, одно получила, где ты даже не назвал меня по имени. Зато в наш последний разговор ты окрестил меня Элоизой. С тех самых пор я больше не слышала ни одного твоего слова. — (Габриель молчал.) — А как насчет голосовых сообщений, которые я тебе отправляла одно за одним? Может, ты предпочитал удалять их, не слушая, как предпочел бросить меня, не объяснив причин? Знаешь ли ты, как унизительно это было? Человек, клявшийся мне в любви, даже уехал из города, только бы отделаться от меня!

Габриель прижал руку ко лбу, словно этот жест должен был помочь ему сосредоточиться.

— А что ты тогда скажешь о письме Абеляра к Элоизе и о фотографии сада? Я сам опускал учебник в твой почтовый ящик.

— Я не знала, что учебник от тебя. Я вообще заглянула в него менее получаса назад.

— Но ведь я просил тебя прочитать письмо Абеляра! Или ты забыла? — взвился Габриель, и на его лице отразился испуг.

Джулия еще крепче сжала свой ноутбук.

— Нет, ты сказал не так. Ты говорил, чтобы я прочла твое шестое письмо. Я это сделала. Там ты предлагал мне выбрать свитер потеплее из-за надвигающихся холодов. — Джулия метнула в него сердитый взгляд. — Ты оказался прав.

— Я назвал тебя Элоизой. Неужели ты не поняла столь очевидной вещи?

— Сокрушающе очевидной. Это-то я как раз поняла, — огрызнулась Джулия. — Элоизу ее наставник соблазнил, а потом бросил. Так что смысл твоего послания был предельно ясен!

— Но учебник… — начал было Габриель и умолк, разглядывая ее глаза. — Фотография.

— Я нашла ее только сегодня, когда распаковывала книги. — Черты ее лица несколько смягчились. — А до этого я воспринимала твои слова как признание, что ты от меня устал.

— Прости меня, — пробормотал Габриель. Его речь потеряла обычную стройность и логичность, но эти неуклюжие слова шли от сердца. — Я… Джулианна, мне нужно об…

— Тогда идем в дом, — перебила его Джулия, глядя на окна своей квартиры.

Он было собрался взять ее за руку, но понял, что этого делать не следует, и рука сама собой опустилась.

Они шли по лестнице, сопровождаемые вспышками молний и громовыми раскатами, а когда переступили порог ее квартиры, свет мигнул и погас.

— Интересно, это только в моем доме свет вырубился или по всей улице? — спросила Джулия, рассуждая вслух.

Она подняла жалюзи и увидела, что на Маунт-Обёрн-стрит темным-темно.

— Можем отправиться туда, где есть электричество. — Голос Габриеля прозвучал где-то возле ее локтя, и Джулия даже отпрыгнула от неожиданности. — Прости, — сказал он, осторожно беря ее за руку.

— Нет уж, я лучше останусь здесь.

Габриель подавил сильное желание вытащить ее из темной квартиры, вовремя вспомнив: он уже не в том положении, чтобы на чем-то настаивать.

— У тебя есть фонарик или свечи? — спросил он, оглядываясь по сторонам.

— Есть и то и другое.

Джулия нашла фонарик и подала Габриелю полотенце, а сама вместе с фонариком удалилась в ванную, чтобы переодеться в сухое. К тому времени, когда она вернулась, он сидел на футоне. В комнате горело с полдюжины свечей в жестяных баночках, искусно расставленных по разным местам.

Она смотрела на тени, колышущиеся за спиной Габриеля, — гротескные, парящие над ним, словно он был пленником Дантова Ада. В этом призрачном свете Джулии показалось, что морщины на его лбу стали глубже, а глаза — больше. Щеки и подбородок покрывала заметная щетина. Похоже, профессор Эмерсон последний раз брился вчера. Он расправил мокрые волосы, но одна прядь упрямо лезла на лоб.