Домой Джулия возвращалась преисполненная оптимизма. Она была настолько счастлива, что решила заняться постоянно откладываемым делом: распаковкой коробок с книгами и расстановкой их по полкам своей квартирки. Все это время она читала исключительно книги в Гарвардской библиотеке, но сегодня, поймав немой укор нераспакованных коробок, она тут же принялась за дело. Эта работа заняла у нее больше времени, чем она предполагала. Распаковав треть коробок, Джулия отправилась в тайский ресторан и заказала обед навынос.

Через два дня она дошла до последней коробки. Это было тридцатого июня. После приятного времяпрепровождения в «Гренделс Ден» с Жужой и несколькими аспирантками Джулия вернулась домой и взялась за последнюю коробку.

Она привыкла расставлять книги в алфавитном порядке и делала это почти машинально. Так продолжалось, пока у нее в руках не оказалась последняя книга, извлеченная из последней коробки. Книга была выпущена издательством Оксфордского университета и называлась «Брак в Средние века. Любовь, секс и святыни». Морща лоб, Джулия повертела книгу в руках. Еще через несколько минут она вспомнила, как эта книга у нее появилась. Книгу принес Пол, достав из ее почтового ящика на кафедре, откуда он услужливо забрал и другую почту. Помнится, он назвал книгу учебником по средневековой истории.

Из любопытства Джулия пролистала книгу и в конце, там, где оглавление, обнаружила визитную карточку некоего Алана Маккензи — торонтского представителя издательства Оксфордского университета. На обороте рукою Маккензи было написано, что он всегда с радостью готов помочь по части приобретения книг упомянутого издательства.

Джулия собралась было закрыть книгу и поставить на полку, как вдруг ее взгляд зацепился за один из текстов, приводимых в учебнике. Это было шестое письмо из «Писем Абеляра к Элоизе».

Джулия сразу же вспомнила свой последний разговор с Габриелем, когда он, повернувшись спиной к профессору Мартину, шепотом сказал ей: «Прочти мое шестое письмо. Четвертый абзац».

У нее забилось сердце. Джулия быстро нашла нужное место, поскольку в книгу на странице, где находилось шестое письмо, были вложены картинка и фотография.

«Но куда несет меня мое тщетное воображение? Ах, Элоиза, как же далеки мы оба от состояния радости! Твое сердце и поныне пылает губительным огнем, который ты не в силах погасить, мое — полно волнений и тревог. Не думай, Элоиза, что я здесь наслаждаюсь совершенным покоем. В последний раз раскрою тебе свое сердце: я покамест не оборвал нитей, связывающих меня с тобой; и хотя я сражаюсь против чрезмерной нежности к тебе, вопреки всем моим стараниям, я и сейчас весьма остро чувствую твои печали и мечтал бы разделить их с тобой. Твои письма изрядно волнуют меня, ибо я был бы не в силах равнодушно читать строки, начертанные дорогой мне рукой! Я вздыхаю и плачу, и вся моя рассудительность едва ли способна скрыть от моих учеников испытываемую мною слабость. Это, о несчастная Элоиза, и есть плачевное состояние Абеляра. Мир, обычно склонный ошибаться в своих представлениях, думает, будто я пребываю в покое; он воображает, будто я любил тебя лишь ради услады своих чувств, а теперь забыл о тебе. Как же он ошибается!»

Джулия перечитала отрывок раз пять, прежде чем его смысл проник в ее взволнованный разум.

Она внимательно рассмотрела иллюстрацию. Подпись гласила: «Спор за Гвидо де Монтефельтро». Имя было ей знакомым, но она не помнила, где оно ей встречалось. Джулия раскрыла ноутбук, намереваясь найти в Интернете сведения об этой гравюре, но тут же вспомнила, что ее новое жилище не имеет доступа в Интернет.

Тогда она взяла мобильник, но, как назло, его аккумулятор разрядился, а Джулия не помнила, куда засунула зарядное устройство. Это ее не обескуражило, и она вернулась к книге, достав оттуда фотографию. То был снимок старого яблоневого сада, находившегося в лесу, за домом Кларков. На обороте рукой Габриеля было написано:

Моей возлюбленной.

Мое сердце, как и мое тело, — твои.

Моя душа — тоже.

Говорю тебе правду, Биатриче.

Я хочу быть твоим последним.

Жди меня.

Когда Джулия оправилась от шока, ей отчаянно захотелось поговорить с ним. Ее не волновало, что время близится к полуночи, а на Маунт-Обёрн-стрит темно. Она словно забыла, что «Пите кофе» закрылся несколько часов назад. Схватив ноутбук, она выбежала из квартиры. Пусть магазин и закрыт, но, если встать рядом, можно будет поймать вай-фай сигнал, и тогда она сможет послать Габриелю электронное письмо. Она пока не представляла, что ему напишет. Сейчас она могла лишь бежать.

Тишина вокруг была почти полной, если не считать смеха и возгласов небольшой студенческой компании, стоявшей неподалеку. Мелкий теплый летний дождь и туман ничуть им не мешали. Джулия сошла с тротуара и начала переходить улицу. Ее туфли без задников громко стучали по асфальту. Она не обращала внимания на дождевые капли, шлепавшиеся на ее футболку. Мелькнула молния, осветив восточный край неба. Загрохотал гром. Однако приближавшаяся гроза тоже не занимала Джулию.

Посреди дороги она остановилась, заметив темную фигуру, что притаилась возле старого дуба. Снова мелькнула молния, на мгновение осветив дерево и того, кто там стоял. Это был мужчина.

Он прятался за деревом. Темнота мешала увидеть его лицо. Подобная встреча не предвещала ничего хорошего. Джулия застыла на месте, вытягивая шею и пытаясь разглядеть незнакомца.

Словно в ответ на ее движения, тот вышел из-за дерева и медленно вошел в круг света ближайшего уличного фонаря. Небо разорвала новая вспышка молнии, и Джулии на мгновение показалось, что он похож на ангела.

Габриель.

Габриель увидел боль в ее глазах. Это было первое, что он заметил. Ему показалось, что Джулия выглядит старше, чем несколько месяцев назад. Но она стала еще красивее. Это он тоже увидел в первые же секунды.

Габриель стоял перед ней, потрясенный неожиданной встречей, и думал, до чего же он любит ее. Время страданий и терзаний осталось позади. Вот уже несколько дней он набирался смелости и сегодня осмелел достаточно, чтобы подойти к ее дому, нажать кнопку звонка и попросить его впустить. И когда он думал, что больше не может ждать ни минуты, Джулия вдруг сама выскочила из дома и, словно лань, побежала через улицу.

Он часто представлял себе их примирение. Иногда это было единственной мыслью, поддерживающей его. Но чем дольше Джулия стояла, застыв словно статуя, тем сильнее делалось отчаяние Габриеля. В его мозгу пронеслось множество вариантов возможного развития событий, и лишь некоторые имели счастливый конец.

«Только не прогоняй меня», — мысленно взмолился он.

Потом он тяжело провел по волосам, пытаясь пригладить мокрые от дождя пряди.

— Джулианна, — произнес он, не в силах скрыть дрожь в голосе.

Джулия смотрела на него так, словно увидела призрака.