Особое внимание администрация обращала на Турцию, стараясь убедить ее в опасности войны с Израилем, поскольку правительство Эрдогана поддерживало тесные и частые контакты с Ираном. Администрация Обамы хотела, чтобы турецкие чиновники удержали Иран от неповиновения Соединенным Штатам и «Группе 5+1». Заместитель госсекретаря Уильям Дж. Бернс поднял тему об угрозе израильского нападения во время встречи со своим турецким коллегой Ферудином X. Синирлиоглу, когда тот высказался против ужесточения санкций:

«2. (Конфиденциально) Бернс настойчиво убеждал Синирлиоглу поддержать действия по убеждению иранского правительства, что оно идет по неверному курсу. Синирлиоглу снова подтвердил неприятие правительством Турции ядерного Ирана; однако он отметил опасения относительно сопутствующих последствий военной акции, от которых может пострадать Турция, и о том, что сопротивление санкциям может сплотить иранцев в поддержке режима и повредить оппозиции. Бернс признал незащищенность Турции от экономических последствий санкций в силу ее соседства с Ираном, но напомнил Синирлиоглу, что интересы Турции пострадают, если Израиль вынужден будет действовать вооруженными методами, чтобы предотвратить получение Ираном ядерного оружия, или если Египет и Саудовская Аравия будут стремиться к обладанию собственными ядерными арсеналами» [10ANKARA302].

Американскую политику по отношению к Ирану уже давно определяют негласные политические, бюрократические и экономические интересы. В начале 1990-х Иран изображался как представляющий угрозу распространения ядерного оружия, с тем чтобы оправдать военные и разведывательные программы США, которым грозила ликвидация вследствие исчезновения советской угрозы с окончанием холодной войны. В тот же период интересы, связанные с ПРО, использовали мнимую угрозу будущих иранских баллистических ракет для Соединенных Штатов в качестве своего основного политического рычага, чтобы заставить администрацию Клинтона согласиться в принципе на создание системы ПРО. Последние несколько лет мнимая угроза будущих иранских ракет Европе и Ближнему Востоку является полезным инструментом, позволяющим продавать противоракетное и наступательное вооружение союзникам по НАТО и режимам Персидского залива.

Политическая связь между американской программой ПРО и мнимой военной угрозой воображаемых будущих иранских МБР была твердо закреплена при администрации Клинтона. «Противоракетное лобби» стало во второй половине 1990-х настолько мощным, что ЦРУ оказалось под сильным давлением, когда от него требовали пересмотра Национальной разведывательной оценки обстановки (NIE) за 1995 год, отрицавшей опасность иранских МБР для США, чтобы привести ее в соответствие с алармистскими выводами Комиссии Рамсфельда, согласно которым такая угроза могла появиться в течение 15 лет{463}. Когда бывший председатель комиссии, сам Дональд Рамсфельд, стал министром обороны, администрация Джорджа У. Буша в декабре 2002 года потребовала начать развертывание ПРО к концу 2004-го и приказала Министерству обороны и Госдепартаменту «содействовать международному сотрудничеству по ПРО, включая и работу в рамках двусторонних и союзнических структур, таких как НАТО», и «заключить соответствующие договоры с этой целью»{464}.

Роберт М. Гейтс, который в 2006 году сменил Рамсфельда на посту министра обороны, в сущности, признал, что не было никаких реальных доказательств того, что Иран работает над МБР. В октябре 2007 года он предположил, что Соединенные Штаты «завершат переговоры, мы будем проектировать площадки для размещения, строить их, но, может быть, задержим их ввод в действие до тех пор, пока не появятся твердые подтверждения угрозы со стороны Ирана»{465} [курсив — Г. П.]. Как министр обороны в администрации Обамы Гейтс продолжал обслуживать мощнейший бюрократически-промышленный альянс, стоящий за ракетной политикой. В 2009 году Обама одобрил пересмотренную программу ПРО для Европы, так называемый «Европейский поэтапный адаптивный подход», предусматривающий размещение элементов американской ПРО в Европе примерно на 6–7 лет раньше, чем по предыдущему плану, — теперь отвергнутый, поскольку не поступило разведданных в поддержку идеи об иранских ракетах большой дальности{466}.

Администрация Обамы продолжала использовать обвинение, что Иран работает над созданием ракет, которые будут угрожать европейским городам. В депеше, излагающей «тезисы» по новому плану европейской ПРО, который рассылался правительствам принимающих стран по всему миру, Госдепартамент изображал Иран как существующую ракетную угрозу для своих соседей на Ближнем Востоке, Турции и Кавказа и как «активно разрабатывающего и испытывающего баллистические ракеты, которые способны достигать большей части Европы» [09STATE96550].

Самой важной целью для сигнала тревоги со стороны администрации о мнимой иранской ракетной угрозе была Россия, с которой у администрации Буша возникла напряженность после кризиса в Грузии в 2008 году. Администрация Обамы хотела побудить Россию стать членом международной коалиции, оказывающей давление на Иран, чтобы тот отказался от своей программы обогащения, как это было в период с 2005 по 2007 год{467}. Отдельные тезисы, которые должен был использовать советник по национальной безопасности генерал Джеймс Джонс во время встречи с российским послом С. И. Кисляком, включали далеко идущее утверждение, что иранские ракеты будут угрожать Москве ядерными боеголовками:

«Иран достиг впечатляющего прогресса с баллистическими ракетами малой и средней дальности и меньшего, чем ожидалось, — с МКБР. Сейчас угроза больше для Ближнего Востока и Европы, менее непосредственная угроза для Соединенных Штатов.

…

Нет сомнений, что Иран разрабатывает эти ракеты, чтобы оснастить их ядерными боеголовками. НЕТ ДРУГИХ ПРИЧИН, чтобы вложить столько времени и усилий в разработку этих ракет.

Это бесполезное оружие, если они вооружены только обычными боеголовками.

Новый план европейской ПРО лучше приспособлен для защиты Европы от этой зарождающейся угрозы со стороны Ирана. Мы намерены развернуть противоракеты SM-3, те, которые размещаем также на Ближнем Востоке. SM-3 по своим характеристикам не могут угрожать российским МКБР.

На первом этапе развертывания мы также стремимся разместить эти противоракеты ближе к Ирану (как я понимаю, это именно та идея, которую предлагал президент Путин президенту Бушу во время их встречи в 2007 году в Кеннебанк-порте, штат Мэн).

Новый план требует развертывать радары и системы обнаружения ближе к границам Ирана. У этих радаров не будет возможности отслеживать российские МКБР.

После принятия такого решения мы намерены делать более активные шаги к началу сотрудничества по ПРО с Россией» [09STATE96550].

«Нью-Йорк Таймс» сообщила: депеша «Викиликс» показывает, что американская разведка обнаружила доказательство того, что Иран обладает ракетой, которая способна достигать европейских столиц{468}. Но дипломатическая депеша, которая имеется в виду (от госсекретаря в дипломатические представительства, посланная в феврале 2010 года), в действительности показывает, что российские эксперты по иранской ядерной программе, принимавшие участие в «Совместной оценке угроз» иранской программы МБР, отклонили утверждение США, что какая-то из ракет Ирана сможет представлять подобную угрозу в обозримом будущем, и сказали, что американские представители не смогли обосновать свои заявления [10STATE17263]. Поразительно, но статья в «Нью-Йорк Таймс» не приводит никакого освещения этой встречи; по сути, она вообще не упоминает о том, что данная депеша «Викиликс» является подробным отчетом о совместной американороссийской оценке, в которой было показано, что американские утверждения о предполагаемых иранских ракетах весьма сомнительны.