Оба эти дела были известны Карамзину, использовавшему их в своей “Истории государства Российского”, а также Кунику, который ссылается на них в своей работе о Буссове. Фотокопии архивных дел (ЦГАДА, ф. 64, д. 16; ф. 96, д. 1) находятся в Рукописном отделе БАН СССР (Собрание воспроизведений). Имена даются в транскрипции источника.

23

ЦГАДА, ф. 64, д. 16, л. 9.

24

Там же, л. 6.

25

Там же

26

Там же

27

Там же, л. 5.

28

Там же, лл. 6—20.

29

Там же, л. 7.

30

Там же

31

Там же, лл. 7—8.

32

Там же, л. 13.

33

Там же.

34

Там же, лл. 13—14.

35

Там же, л. 14.

36

Там же.

37

Там же

38

Там же

39

A. Kunik. Aufklaerungen..., стр. 67.

40

Там же, стр. 66.

41

Хотя Буссов говорит просто “Димитрий”, но то, что здесь имеется в виду не Лжедимитрий I, а именно Лжедимитрий II, следует не только из всего контекста рассказа, подразумевающего, что расправиться с немцами хотел тот же самый Димитрий, который дал им поместья “за верную службу”, но из прямого указания, что немцы служили Димитрию “три полных года”, т. е. 1608—1610 гг. В другом месте Хроники Буссов вкладывает в уста Лжедимитрия II речь, обращенную к немцам, о том, что за их службу он их наградил — дал им владенья князей и бояр.

42

Ф. Аделунг. Критико-литературное обозрение..., ч. II, стр. 28.

43

Наиболее вероятным видеть в калужском поместье Буссова именно Крапивну, расположенную, по словам Буссова, “тридцати шести милях от Москвы”, т. е. в районе Калуги. Ни Федоровское (“в 14 милях от Смоленска”), ни Рогожна (“в семи милях от Москвы”) не могли быть калужскими.

44

Ф. Аделунг. Критико-литературное обозрение..., ч. II, стр. 27.

45

Правда, в одном месте своей Хроники (именно в главе VIII, посвященной доказательству самозванства Лжедимитрия I) Буссов употребляет следующую фразу. “После этого убийства (Лжедимитрия I, — И. С.) я ехал вместе с одним немецким купцом (но имени Бернд Хопер, родом из города Риги) из Москвы в Углич” (стр. 132). Основываясь на этом месте, и Аделунг (Критико-литературное обозрение..., ч. II, стр. 28) и Куник (Aufklaerungen..., стр. 54) считают, что после воцарения Шуйского Буссов уехал из Москвы — сначала в Углич, а оттуда в Калугу. Однако в цитированном месте Буссов говорит не об отъезде из Москвы в Углич, а о поездке в Углич, когда он, Буссов, жил в Москве (и о самой этой поездке вспоминает лишь в связи с вопросом об убийстве царевича Димитрия в Угличе в 1591 г.)

46

И. С. Шепелев. Освободительная и классовая борьба в Русском государстве в 1608—1610 гг. Пятигорск, 1957, стр. 55.

47

И. И. Смирнов. Восстания Болотникова. М.—Л., 1955; И. С. Шепелев. Освободительная и классовая борьба...

48

Об отношении Буссова к крестьянству, классовые интересы и цели борьбы которого были глубоко чуждыми и враждебными Буссову и его сотоварищам, дает представление следующая характеристика крестьян и их борьбы, даваемая Буссовым в связи с освободительной борьбой против Лжедимитрия II и тушинцев в 1609 г.: “Если крестьяне приходят в ярость, они обычно ведут себя, как обезумевшие, помешанные и как бешеные дикие свиньи, не щадят ничего, разрывают и раздирают, что только могут, и, ударив раз, продолжают бить по одному месту” (стр. 157). Эту характеристику по силе и выразительности можно сравнить со знаменитыми словами Лютера о восставших крестьянах: “Их нужно бить, душить и колоть, тайно и открыто, так же, как убивают бешеную собаку”. Следует, однако, отметить, что Буссов, в противоположность Лютеру, оправдывает “ярость” восставших крестьян, заявляя: “Единственной причиной их отпадения от Димитрия были несправедливости и большие бесчинства поляков, которые не могли отказаться от грабежей и насилия, пока их не стали спускать под лед, перерезать им горло или даже вздергивать их на виселицу. Они отнимали силою у бедняков, невзирая на то, что те присягнули Димитрию, все, что у них было, как если бы это были злейшие враги, а ведь эти бедные люди много отдавали в лагерь на содержание войска. Из-за этого им приходилось все прятать и закапывать в землю от грабителей-поляков, что слишком тяжко было постоянно терпеть этим людям и дало им повод... взбунтоваться против грабителей-солдат Димитрия и отпасть от него” (стр. 157—158)

49

Наиболее крупной фигурой среди иноземцев-военных, активных участников восстания Болотникова, являлся капитан Альберт Вандтман, шотландец по национальности, “но его обычно, — указывает Буссов, — звали паном Скотницким, так как он долго жил в Польше” (стр. 112). Скотницкий занимал при Лжедимитрии I важный пост командира одной из трех сотен царской стражи (стр. 112). Но затем, — по-видимому, тогда же, когда и Буссов, — он оказывается уже в Калуге, а после перехода Болотникова из Калуги в Тулу, в мае 1607 г., становится “воеводой” Калуги, “главой города” и успешно руководит обороною Калуги во время второй осады ее воеводами Шуйского осенью 1607 г. (стр. 148). При Лжедимитрии II Скотницкий продолжал “воеводить” в Калуге, “но потом впал у Димитрия в немилость и был смещен, ибо отказался идти против польского короля” (стр. 164). В 1610 г. Скотницкий был обвинен в предательстве и по приказанию Лжедимитрия II утоплен в Оке. “Последние слова” Скотницкого, по Буссову, были: “Я в течение трех лет так преданно служил и выдержал такую тяжкую осаду” (стр. 164). О том, что Лжедимитрии II “раскаивался