Там, куда попадал белый луч, пробивались молодые зеленые ростки. Эрек подумал, что авен Созидания — самый чудесный из всех. Можно было провести годы, наблюдая за тем, что он способен сотворить. Но теперь следовало выбираться из ямы король Питер и Отшельник наверняка начали волноваться.

Эрек легко вскарабкался по стене ямы. Он точно знал, куда поставить ногу и за что уцепиться. Это было похоже на одну длинную смутную мысль, только превращаться в дракона не приходилось. Король и Отшельник были вне себя от счастья. Эрек обвел взглядом остров и поразился его красоте, хотя повсюду валялись обломки скал и вывороченные из земли валуны.

— Молодец! — Король Питер похлопал сына по спине и с любопытством посмотрел на золотой медальон. — Странно… Амулет не изменился.

— Это потому, что я еще не закончил испытание, — пояснил Эрек.

— Разве? Но ты же сделал все, что назначили мойры… И по-моему, справился блестяще.

— Он еще должен принять решение, — произнес Отшельник.

Эрек знал это, но пока не был уверен в своем выборе. Он понимал, какое решение ему предстоит принять.

Он мог бросить Турха Труйта в глубокую яму, чтобы волшебный вепрь проник в самое сердце Земли и стабилизировал Субстанцию.

А мог оставить его себе.

Эрек сидел на каменистом берегу и смотрел на море. Отсюда он видел все, что происходит в лесах Авалона, видел кальмаров на дне океана. Он должен был совершить самый тяжелый выбор — решить, какой будет его жизнь.

Конечно, ему были ясны последствия, какое бы решение он ни принял. Если Эрек закопает хрустального вепря, то снова станет прежним собой: немного упрямым, иногда неловким, но в целом хорошим. Он забудет все, что узнал сейчас. Его жизнь будет куда проще — в ней будет меньше смысла и красоты. Он не сможет любоваться совершенством каждой волны, набегающей на берег, потому что не увидит этого совершенства.

Если он оставит сосуд себе, то поселится в пещере, потому что захочет быть поближе к природе, чтобы изучать рождение в ней новой жизни. Весь остаток своих дней — а дней этих будет немало, ведь Турх Труйт подарит ему долголетие, — он проведет, восхищаясь совершенством и красотой мироздания. Он совершит открытия, которые изменят мир.

А Субстанция? Ей в любом случае станет лучше. Эрек знал, как ей помочь. Это будет легко сделать, если он оставит себе хрустального вепря. А если бросить Турха Труйта в яму, Субстанция перестанет покидать Землю, хотя и не исцелится до конца. Но полностью вылечить ее может только одно… Сейчас Эрек знает, что нужно для этого сделать, а расставшись с вепрем, забудет. Но тогда ему помогут мойры. И с Субстанцией в итоге все будет хорошо вне зависимости от его решения.

Жизнь будет нелегка, если Эрек бросит вепря в землю. Грядущие испытания едва ли окажутся под силу одному человеку… Но теперь он видел красоту и в этом. Как хорошо ничего не знать наперед и встречать каждый день как новую загадку!

А судьбы других людей? Они не зависели от этого решения. Как бы Эрек ни поступил с Турхом Труйтом, люди будут гибнуть и совершать ошибки. Такова суть смертного существования, и ничем этого не изменишь. Эрек решил не думать об этом. Приятней было поразмыслить о том, что хорошего он может сделать для людей после того, как поможет Субстанции.

Отказаться от Турха Труйта было очень тяжело. Это значило отказаться от всех знаний об устройстве мироздания, от ощущения гармонии мира, от лицезрения его красоты. Это казалось невозможным. Эрек знал, что, лишившись всего этого, он снова попадет под влияние скипетра, хотя магия скипетра была бледным подобием того, чем он обладал сейчас.

Зачем вся эта суета, когда перед тобой целый мир, полный чудес. Власть? Сила? Для вселенной нет ничего невозможного, а он теперь одно целое со вселенной. И это мирная сила, а не яростная одержимость, вызываемая скипетром.

У Эрека не было ни вопросов, ни опасений. Он просто стоял перед выбором, который определит его жизнь и в котором невозможно ошибиться.

Мысли Эрека возвращались к одному и тому же. Оставив себе Турха Труйта, он будет жить во всепоглощающей любви к миру, все зная, понимая и принимая. Это будет чудесно. Без Турха Труйта он снова станет ребенком в огромной вселенной. Ребенком, жизнь которого полнится любовью и разочарованиями, горестями, слезами и страхами, гордостью, надеждой и восторгом.

Монахи и мистики по всему свету проводили свой век в попытках достичь того состояния души, в котором теперь пребывал Эрек. Но кем он в самом деле хотел стать в этом мире: безмятежным созерцателем или зубчиком великолепного колеса мироздания, простым звеном его блистательной цепи? Спокойное созерцание или захватывающее погружение?

Эрек сделал свой выбор. И улыбнулся, потому что мойры с самого начала знали, каков будет его ответ.

Эреку хотелось бы сохранить для себя как можно больше мудрости, но он понимал, что может позволить себе знать лишь немногое. Он попросил у короля карандаш и бумагу.

— Блокнот у тебя в нагрудном кармане, папа. И дай мне, пожалуйста, карандаш из кармана рубашки, не эфирное перо.

Король побледнел, но просьбу выполнил. Посмеиваясь, Эрек написал на листке:

Дорогой Эрек!

Поздравляю с принятым решением. Ты выбрал более трудный путь, и я горжусь тобой. Этот путь лучше. Я хочу дать тебе несколько советов. Следуй им по своему усмотрению.

Первым используй голубой шарик. Желтый может привести к катастрофе.

Обними отца и прости его. Мы все совершаем ошибки.

Иногда тебе будет казаться, что мир жесток и несправедлив, но никогда не забывай о любви, с которой ты сегодня смотрел на него. Любовь, пересилившая красный авен, способна одолеть все.

Оскара ничто не остановит. Так записано в ткани времени. Поэтому лучше помоги ему.

Поцелуй Бетани. Ты сам поймешь, когда это будет нужно сделать.

Повесь пиджак на вешалку.

Во всем можно найти что-то хорошее — даже в зле. Во тьме можно многое понять и многому научиться.

Усади Джема рядом с собой и расскажи ему, какой он замечательный и как он тебе дорог. Он будет спорить и смущаться, но ты все равно продолжай, пока он не окажется на грани обморока.

Что бы ни случилось, помни, это было чудесное приключение.

И самое важное — и самое сложное: верь себе!

С любовью

Эрек.

Слезы катились по его лицу, когда он возвращался к яме. Он не был готов расстаться с Турхом Труйтом и знал, что никогда не будет готов. Чем дольше за него цепляешься, тем сложнее будет отпустить. Эрек плакал о маленьких головастиках, которых никогда не увидит, о каплях дождя, которые не сможет рассмотреть, о жизни, от которой отказывается.

Он вытянул руку с зажатым в ней сосудом над ямой. Пять ярких лучей вырвались из нее, и это было прекрасное зрелище.