— Вот, смотри, Валера, — Михаил Федорович Скрынников склонился над картой, показывая мне карандашом маршрут движения к месту засады, — по главной дороге проходит много техники. «Духи» привыкли к этому и не обратят внимания на замедление скорости при повороте направо, когда вы через десантные отделения спешитесь на ходу.

Начальник разведки, сосредоточившись, смотрел на меня.

— Улавливаешь смысл?

— Так точно.

— После машин в ночной прицел изучишь местность и только потом выдвигаешься к месту засады — до него около трех километров.

«Расстояние небольшое — нормально, но местность закрытая», — подумал я про себя.

— На рельеф обратил внимание?

Михаил Федорович как будто подслушал меня.

— Техника не пройдет, товарищ подполковник.

— Что это значит? Это значит, что в серьезной драке «броня» тебе не помощник.

— Войск, активистов поблизости нет?

— Нет.

— Какие активисты, — сморщился начальник. — Работаешь один.

— Ясно.

— За темное время ты должен сняться и уйти, чтобы не «засветиться». Иначе все насмарку. Отход по другому маршруту, «духи» постоянно в движении — можно нарваться.

— Понял, товарищ подполковник, берем «духовский» продотряд.

— Не ёрничай, Марченко, обстановка серьезная, противник понес потери, озверел до крайней степени — завтра зачитаю приказы командующего армии.

— Да я так, к слову.

— Ладно, понимаю — устал. Соберись и отдохни. Начало движения в 18.00. Кстати, «привязка» по времени к началу сумерек.

— Есть, товарищ подполковник.

Собрав карту, кинул ее на кровать.

— Валер, — поднялся Ленцов, — старшина твоих накормил, дай команду Баравкову и ложись, отдохни.

Комар находился в отпуске и Александр, оставшись за командира роты, «разруливал» разведывательные мероприятия подразделения.

— Хорошо, Сань, пройдусь.

Вышел наружу. Солнце по-прежнему грело, но ледяным ветерком с Пагмана «продирало» насквозь. Вспомнилась прошлая зима в Кабуле: холодная, снежная. Что же будет в этом году? За лето мы подготовились, утеплили палатки, пожароопасные «Поларисы» заменили «капельницами» — стало экологически чище. Раньше, бывало, по утрам мы просыпались в саже и копоти, в горле першило от продуктов сгорания солярки, теперь же издержек таких не бывало.

— Баравков, подойди.

Гена подбежав, четко доложил о прибытии. Молодец: исполнителен, знает сержантскую науку. Школа Сафарова была налицо.

— Всем отдыхать, готовность по времени, пройдемся по задаче и вперед.

— Понял, товарищ старший лейтенант.

— Проверь аккумуляторы к ночному прицелу.

— Есаулков проверил, доложил.

— Хорошо, отдыхай.

Повернув лицо под прохладу горного воздуха, я постоял, но пора, наверное, спать.

— Сань, — окликнул я Перепечина, — ты сегодня выходишь?

Александр поднялся с кровати.

— Выхожу, Валер. Посмотрю, что в Паймунаре — «духи-то» шевелятся, готовятся к зиме.

— А Серега Богатиков?

— Тоже обсуждает выход.

— Короче, все разбегаемся, некому Артемыча прикалывать.

— Соберемся завтра, попаримся.

— Николаю надо напомнить о бане.

— Ладно, давай спать, вернемся — решим. Пригласим «05» душу «напитком» облить.

— Обязательно.

Укрывшись курткой, я уснул. Пришел в себя от громкого смеха.

— Артемыч, ты кому это пишешь?

Гришин, похоже, разыгрывал Родина.

— На «кудыкину» гору.

После сытного обеда Толик был в образе кота Матроскина — переваривал. Сейчас розыгрыш вряд ли получится: Анатолий Артемович был благодушен, спокоен, с удовольствием жмурился от процессов, происходивших в желудке. Клонило ко сну.

— Отдыхай, Артемыч, скоро уйду, кто тебя будет подкалывать?

«Нет, поспать не дадут, надо вставать, помыться, перекусить, а там и собираться пора».

— Коля, сала с лучком не осталось?

— Нельзя, — отрезал Николай.

— Почему?

— «Духи» за версту почуют.

Посмеялись, занимаясь подготовкой к выходу.

Леха с улыбкой на восточном лице по-хозяйски устроился за столом — сама беззаботность.

— Леш, только по секрету: канистру обновил?

— Ха, а для чего я пришел?

— Наверное, уточнить про баню! Жихарев определил тебя дежурным по экипажу. Так?

— Точно.

— Тогда завтра к вечеру собираемся у нас и размочим, как это полагается… Идет?

— Без вопросов, ребята.

Ленька подошел ко мне. После 8 марта у нас с ним наладились особые отношения. В авиационной армии он стал легендарной личностью. Как же? С разведчиками дивизии в главный женский день сражался с душманами.

— Куда путь держим, Валер?

— Да прокатиться недалече, к утру вернусь.

— Мы завтра в Ташкент собрались, после обеда вернемся. Прихватим фруктов, что-нибудь еще к столу…

— Добро, Лень, ребятам привет.

— Чуть не забыл, разведчики: письма на стол, завтра брошу их в Ташкенте, быстрее придут к адресатам.

— У нас Родин пишет за всех, — не удержался Гришин, — Толик, сдавай.

Артемыч кинулся к тумбочке. Он часто писал письма родным, чем его незлобно донимали.

— Все?

Леха держал в руке стопку написанных нами писем.

— Не буду мешать, господа! Успехов в боевой и политической подготовке! До завтра.

— Оставайся поужинать, Леш!

— Перехватил, ребята, спасибо, бегу.

Но, кажется, пора! На линейке слышу команду Баравкова, значит, группа уже строится. Мне первому из офицеров убывать на задание, затем в ночь уходят Саша Перепечин и Сергей Богатиков. Я вышел наружу, где заместитель скомандовал построенной в шеренгу группе:

— Смирно! Равнение налево. Товарищ гвардии старший лейтенант, разведывательная группа к выполнению боевой задачи готова. Заместитель командира взвода старший сержант Баравков.

— Вольно, Гена.

— Вольно, — продублировал заместитель.

Постановка задачи не заняла много времени: я уточнил временные показатели, сигналы, после чего подытожил:

— Работаем на технике! Быть внимательней при десантировании. Дистанция, товарищи механики, 20 метров, не переехать кого-нибудь, если кто-то замешкался. Вы меня поняли?