— Тише, Слава. Тише.

Стоп! «Духовская» ночевка? Или «духи» с устатку от душманских дел чуток приснули? Возникший вопрос я переадресовал старшему дозорному.

— Да, товарищ старший лейтенант, да! Я уверен!

— Тише, тише, черт бы тебя побрал!

Колотун моего сердца мог разбудить «приснувшего» на службе «душка». «Так, — включил я «сообразиловку», — полуразрушенный кишлак, возможно, и есть перевалочная база перемещения душманских запасов? Точнее — одна из них». До запланированного начальником под засаду места мы не дошли метров триста, но это уже не имело значения. Скорее всего, кишлак использовался «духами» в звене обеспечения баз, вынесенных в горы, значит, они были в цепочке, которую мы, надеюсь, нащупали.

Душманы — «наши». Это я понял, когда Ксендиков доложил о «копытах», чем ввел меня в остолбенение… То есть речь теперь может идти больше, чем о «копытах» — по меньшей мере, о транспортном средстве или средствах смешанного каравана. Выходит, стоп! Оставлять за спиной противника — безумие и нецелесообразно. Засаду переквалифицируем в налет и не полезем в «огневой мешок», подставляясь возможным атакам с разных сторон. Оттуда выход один — ногами вперед, да и то отрубят, сволочи. М-да, задачка, твою мать… Сложнее, чем я думал еще часик назад. А «духи-то» — вот! Их надо каким-то образом взять!

Расчет на поддержку брони я отбросил сразу: это, по меньшей мере, три километра сложной, пересеченной местности, на которой, кто его знает, могли находиться подвижные отряды душманов, причем независимые друг от друга по целям, задачам и разной партийной принадлежности. Они чертовски быстры! В случае нашего обнаружения они блокируют группу и будут держать ее в «объятиях» до уничтожения. Броня точно с помощью не успеет. Ночь. Незнакомая местность. Какие тут шансы на выживаемость? Абсолютно невозможно! Выходило, что душманы действительно «наши» и надо принимать решение.

— Не двигаться! Есаулков с Гапоненко, прикройте нас. Мы с Ксендиковым глянем, что за углом. Часовой-то где, Слава?

— На верхней площадке. У пристроечки с проемом сидит.

— Расстояние?

— Рядом. Метров пятнадцать, если бы он не спал, мог заметить меня.

— Аккуратней надо, аккуратней.

— Да я…

— Тихо.

Контакты с противником в разведке я избегал системной работой превращения группы в тень. Не запланированные, а значит, не профессиональные действия вынуждают работать на опережение: быстро, решительно. Бой в этой ситуации непредсказуем, носит неуправляемый характер, что не допускается его разумной организацией. Командир в этом случае ограничен по времени для оценки обстановки, принятия решения, реализации команды. Но сейчас передо мной стояла совершенно другая задача: искать противника, найти и уничтожить. Он был перед нами.

— Животных много?

Задумавшись, Ксендиков уткнулся вспотевшим лбом в каменистую землю.

— Через трещины в дувале слышен храп животных, переступание копыт. Я сам слышал, товарищ старший лейтенант.

— Ну, и сколько их?

— Трудно сказать.

— Ладно. Идем, посмотрим. Ползешь осторожно за мной.

— Угу.

В паре с Ксендиковым выдвинулись к обратной стороне дувала. Я принял решение выйти к условной линии продолжения невидимой нам стенки, чтобы на ее пересечении выбрать позицию и осмотреть образующие угол дувалы. С выходом в нужную точку я исследовал их, обнаружив в прицел закутанного в одеяло «духа». Он не спал, чертяка, крутил головой, отгоняя прочь дремоту. Замерз. Часовой сидел спиной к обратной стороне глиняной стенки. В ней я обнаружил пролом, через который можно было проникнуть вовнутрь. Навел прицел на часового, скользнув по нему взглядом, осмотрел площадки следующих строений. Нормально. В поле моего зрения находился один страж «духовского» отдыха и того клонило ко сну. Решение принималось быстро.

— Слава, видишь темное пятно в дувале?

— Вижу.

— Это пролом. Выдвигайся к Есаулкову и Гапоненко. Как только я «срежу» часового из ПБС, трижды подниму руку. Броском к пролому и берете его под контроль. Больше ничего не делать, ждать меня. Сколько «духов» внутри — не знаем. Так что — давай, осторожно!

— Понял.

Оборудованный под ночной прицел и прибор бесшумной беспламенной стрельбы АКМС 7.62 мм калибра лег на правое предплечье. Холодная сталь примкнутого приклада привычно коснулась щеки. До часового метров сорок — не больше, можно стрелять с закрытыми глазами. Убедившись, что Ксендиков вышел к дозору, я мысленно объявил себе установку готовности в десять секунд и начал обратный отчет, чтобы психологически выровнять внутреннее равновесие и волнение. Плавный спуск и «псыг». Звук ПБС не нарушил ночной тишины: часовой секунду, другую сидел неподвижно, потом, завалившись через левое плечо, опрокинулся вниз. Тупой звук упавшего на землю тела, к счастью, не встревожил спящих внутри душманов. Кто его знал, черт побери, что тело опрокинется вниз? «Надо предвидеть детали!» — ругнулся я про себя. Влететь можно на пустяке, который упускаешь или не додумаешь!

Снятие часового внешней охраны не нарушило тишины, которая звенящим «бум, бум, бум» долбила «молоточками» мозг. Не теряя времени и не сомневаясь в точности выстрела по нейтрализации часового, я просигналил рукой. Разведчики рванули к пролому в стене. В прицел я отслеживал их выход на исходный рубеж, с которого начнется атака на душманский отряд. Тишиной разрывались нервы в куски — дальше играть в «молчанку» в радиоэфире нельзя. Я вышел на связь с Баравковым.

— Гена, прием, — шепнул в микрофон гарнитуры.

— На приеме.

— Выдвигайся ко мне. Как понял?

— Понял, иду.

— Андрей, прием.

— Слушаю, — ответил Азарнов.

— Подтянись к дозору и прикрой его у пролома.

— Понял.

Сержант со своими разведчиками страховал дозор у входа в помещение.

— Игорь, прием.

— На приеме.

— Задачу понял?

— Да.

— Выходи на меня и отслеживай верхний ярус.

— Есть.

Нищенко принял команду к выполнению, страхуя группу от воздействия на нее огнем с верхних площадок строений, контролируя, таким образом, все пространство задачи по уничтожению «духов». За ним еще было общее обеспечение действий группы до завершения операции, включая ее выход из боя до рубежа посадки в машины. Игорь преуспел во многих боевых делах, он легко переключался на разнонаправленные цели, но это было его коньком.

Дозор, находясь у проломленной стенки, контролировал выход из внутреннего помещения. Отделение Азарнова, усилив Ксендикова и Гапоненко на случай неконтролируемого развития событий, включалось в работу немедленным открытием огня на поражение.

Фиксируя выход подгрупп на рубеж атаки, я огляделся: пора и нам с Есаулковым подтянуться ближе. Не спуская глаз с верхних площадок строений, мы осторожно вышли к дувалу. Мне казалось, именно оттуда исходит наибольшая опасность. До пролома, рядом с которым находились дозорные, оставалось не более пятнадцати метров, как вдруг возня, хрип и… тишина. Челюсти мои были сжаты до боли в висках. Да, своей смертью вряд ли помрешь. Что же у них произошло? Впрочем, уже догадался: из пролома вышел душман, возможно, сменить часового, и Ксендиков с Гапоненко его нейтрализовали. Удачно ли? Тишина в ушах звенела набатом сотен колоколов!