Богослужение закончилось, митрополит с отцом Александром обменялись содержательнейшими речами, архиерей благословил всех присутствующих и по приглашению настоятеля направился к праздничному столу. Последней под благословение подошла мать отца Александра. Митрополит благословил её. И она как бы очнулась: «Сынок, – с сокрушением произнесла она, – стола-то я не накрыла…»

Положение, в котором оказался отец Александр, было более чем пикантным. Каждому понятно, что неумышленно была совершена оплошность, а исключительно потому, что Елена вся погрузилась в богослужение и молитву. Естественно, во время богослужения, кроме молитвы, ничего другого для неё не существовало, и о «земном» она вспомнила только тогда, когда митрополит направился к столу. Скрасилось всё тем, что друзья отца Александра быстро и умело распорядились продуктами и в мгновение ока накрыли стол. Благодушие, доброту и широту души проявил и сам митрополит. Вместо взыскания он похвалил Елену, и именно за то, что она отдала предпочтение богослужению, а не застолью.

Свои слова митрополит подкрепил евангельским благовестием: «Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозем. Мария же благую часть избра…»

Митрополит был умный, благостный, добросердечный и мужественный иерарх (за что и был смещён, а спустя некоторое время и сам Преображенский храм, в котором он служил, был взорван – так власти хотели искоренить память о нём). Такой-то митрополит и свёл казус с застольем к содержательному общению, прошедшему в несказанной радости.

Но вот что заслуживает внимания: совершённую оплошность нельзя расценивать как случайность, ведь ею был выявлен дар умной молитвы. Елена, мать отца Александра, была прихожанкой Николо-Кузнецкого храма. Знал я её не понаслышке и говорю о ней как свидетель: она умела молиться.

Нина Фортунатова

В начале шестидесятых Серёжу, друга моего детства, пригласили на крестины Ванечки Шмелёва, сына академика, лингвиста Дмитрия Николаевича Шмелёва. Ехать было недалеко, на Мещанскую улицу, и Сергей согласился. Крестить должен был молодой священник, друг семьи. Это был отец Александр. На крестинах присутствовал старенький священник, отец Роман. Он был тайным священником, рукоположенным в лагере, куда он попал за веру. Рукоположен епископом, который тоже был осуждён. Жил отец Роман в Коломне и к Шмелёвым приехал в гости на крестины. Отец Роман был прозорливый человек и многое людям говорил наперёд, и хорошее, и плохое. И вот он за тридцать лет предсказал отцу Александру его трагическую гибель. Серёжа был потрясён и плакал навзрыд. На что отец Александр сказал ему: «Не надо плакать. Будь мужчиной. На всё воля Божья».

Сквозь слёзы Серёжа возразил: «Давайте помолимся, чтобы это как можно дольше не случилось, чтобы вам как можно больше успеть сделать добрых и полезных дел». – «И написать много полезных и нужных книг, – добавил батюшка с улыбкой. А потом сказал очень серьёзно: – Всё в руках Божьих».

Узнав такую новость от Серёжи много лет спустя, я проживала её целый год, прежде чем решилась написать. Боже мой! Значит, батюшка жил с этим знанием! Какой урок нам всем! Это и мужество, и невероятное доверие Богу, и горячая любовь к Нему! И никогда даже тени печали не пробегало в его глазах – только огонь.

Сергей Хоружий

В семидесятую годовщину смерти философа Владимира Соловьёва, 31 июля 1970 года, его память была отмечена в коммунистической Москве – разумеется, не публично, а частным, полуподпольным образом. Эти поминки с панихидой по Соловьёву и несколькими небольшими докладами устроены были отцом Александром Менем и группой близких к нему молодых христиан, среди которых привелось быть и автору этих строк. Катакомбными путями память христианского философа и дело его начинали возвращаться в Россию.

Священник Георгий Чистяков

Владыка Никодим[33] был потрясающим защитником отца Александра Меня. Помню, отец Александр рассказывал однажды, как владыка Никодим проводил с ним воспитательную работу по поводу того, что отец Александр печатается за границей, там его книги в Брюсселе издают и т. д. Владыка его вызвал, отец Александр вошёл, он его усадил, после этого расцеловал. Он ему показал на один выключатель, на одну розетку электрическую, на другую, повращал глазами. Полтора часа говорил, не давая отцу Александру вставить ни слова. После этого снова показал на розетки, расцеловал его, обхватил его рукой и вытолкнул за дверь. И на этом аудиенция закончилась, воспитательная работа закончилась.

Виктория Шиловская

В нашей семье произошло неприятное, необъяснимое событие. Наш умный красивый сынок заболел. Только недавно он рисовал картинки из прочитанных ему сказок, а после посещения храма рисовал купола, церкви, людей. Отец Александр говорил, что на литургии дети быстро устают. Поэтому ребёнок может побыть какое-то время в храме, послушать песнопения, молитвы, а когда устанет, можно погулять в церковном дворе. Летом отец Александр советовал нам, молодым мамам, посещать замечательные лекции удивительного детского доктора, нашей прихожанки, маленькой голубоглазой Ады Михайловны Тимофеевой. Лекции были интереснейшими и крайне полезными.

И вот наш сынок заболел непонятной болезнью. Сидит в одиночестве, что-то шепчет, играет с какими-то палочками, на вопросы отвечает не сразу – приходится громко по нескольку раз повторять один и тот же вопрос.

Мы попросили отца Александра посмотреть на Дениса и посоветовать, что нам делать в этой ситуации. Приехал батюшка, шумный, весёлый, взял Дениса за руку и ушёл с ним в комнату, где, по-видимому, молился. Что там происходило? Мы сидели и ждали. Через некоторое время отец вышел к нам, он был очень сосредоточен и серьёзен. Сказал, что «бывают болезни, с которыми надо жить всю жизнь. Будут взлёты, падения, что-то будет получаться, что-то нет, но каждый день надо вставать и начинать всё сначала. Делать с молитвой маленькие шажки».

Мне пришлось оставить любимую работу и полностью заняться ребёнком. Было назначено лечение, но мальчик оставался в прежнем состоянии и улучшений не было. Отец Александр решил, что Дениса должен осмотреть известный московский психиатр, и передал для неё записку с просьбой о помощи. После осмотра нам сказали, что ребёнок страдает аутизмом, находится в тяжёлом состоянии и вряд ли выйдет из «своей скорлупы». Отец Александр меня успокоил и сказал: «Всегда надо надеяться, верить и молиться. К этому обязывает ваше второе, данное в крещении имя – Вера». (Тогда после крещения отец Александр пошутил: «Теперь у вас, как у индейца, два имени: Виктория в миру, а Вера – тайное имя».)

Как-то раз во время службы Денис был особенно неспокойным и агрессивным и, когда я хотела подойти с ним к Чаше, мешал и отталкивал меня. Я стояла в растерянности и не знала, что делать. Отец Александр обратился к пожилым прихожанкам: «Кто из вас постится по понедельникам? Подойдите к этому мальчику и подведите его к Чаше, чтобы он смог причаститься Святых Христовых Таин». Одна неприметная старушка подошла к Денису и подвела его к батюшке. После причастия Денис на какое-то время притих и успокоился.