К 1937 году японские войска уже глубоко вклинились в китайские территории. В 1931 году японцы захватили Маньчжурию, образовали марионеточное государство, которое назвали Маньчжоу-го, и возвели на трон своего ставленника Генри Пу И, последнего императора из династии Цин. Хотя и Гоминьдан, и международное сообщество отказались признать законной японскую оккупацию, позже в этом же году и те и другие подписали с японцами соглашение о перемирии. Через год японские войска без труда одолели скверно обученную и плохо вооруженную китайскую армию и захватили провинцию Чахар, что открыло для них западные подступы к Пекину. В 1933 году японцы аннексировали Жэхэ и все территории к северу от Великой стены, включая пути, ведущие к Пекину с севера. Затем, в 1935 году, они добавили к своим «приобретениям» провинцию Хэбэй, заполучив, таким образом, контроль над восточными, южными и северо-западными подходами к Пекину и… западный конец моста Марко Поло. Теперь дело было за малым: захватить сам мост, лежащий по другую его сторону город Ваньпин, в котором сосредоточились войска Гоминьдана, и Пекин останется беззащитным.

Японская армия была хорошо обучена и механизирована. Первыми в атаку шли танки. А вот китайцы были вооружены лишь немногим лучше своих предков, которые в незапамятные времена пытались защитить города Поднебесной от ополченцев Макси Хордуна.

В начале июля японские войска начали проводить военные маневры у западного конца моста. Китайский гоминьдановский гарнизон внимательно наблюдал за их передвижениями.

— Хорошо, — констатировал генерал Акира. — Я очень доволен тем, что они смотрят.

— Им есть чему поучиться, — ответил генерал Юкико. — Буквально всему, включая свою собственную историю.

— Что вы имеете в виду? — спросил генерал Акира.

— Я имею в виду то, что мост в Китае назван именем Марко Поло.

— Да, согласен с вами. Это очень странно.

— Какая уважающая себя нация станет называть свой самый главный мост в честь иностранца?

Генерал Акира согнал бабочку, севшую на кусочек суши, который он держал в руке.

— Более того, — продолжал генерал Юкико, — в честь иностранца, который даже никогда не бывал в этой стране.

— Почему вы так говорите? — осведомился Акира.

— Потому что я не верю, что итальянец Поло когда-либо заглядывал в Китай.

Генерал Акира расхохотался столь бурно, что едва не упал с трехногой бамбуковой табуретки.

— Нет, вы послушайте, что я вам говорю, — не унимался генерал Юкико, окуная новый кусок суши в изысканный соус. — Этот итальянец утверждает, что он провел при дворе Кублай-хана почти пятнадцать лет, верно?

Ответить генералу Акире не позволил смех. Он лишь кивнул головой.

— Отлично. Смейтесь, если угодно, но если Марко Поло действительно находился при дворе великого Кублай-хана в течение столь долгого времени, почему он не удосужился упомянуть в своих бесконечных писаниях о том, что китайские женщины благородного происхождения бинтовали ноги или что китайская письменность представляет собой не буквы, а иероглифы? А Великая Китайская стена? Почему он ни слова не написал про нее? Как подобные «мелочи» могли ускользнуть от внимания столь наблюдательного путешественника?

Генерал Акира отсмеялся и посмотрел на молодого коллегу.

— В своих записках о годах, проведенных в Китае, итальянец не написал ни о чем из того, что вы перечислили?

— Ни слова! Подозрительно, вам не кажется? — спросил генерал Юкико и ухватил палочками новый кусочек идеально приготовленного суши.

— Правда?

— Правда… господин.

Трапеза продолжалась в молчании. Адъютанты убирали грязные тарелки и подливали в чашечки саке, раньше чем генералы успевали допить их.

— Откуда же, по-вашему, Марко Поло получил всю ту информацию, которую он включил в свои книги о Китае? — спросил наконец генерал Юкико.

— Думаю, в этом ему помог Великий шелковый путь. Итальянец жил в Венеции, а китайский шелк стали привозить туда за много десятилетий до того, как он принялся писать. Персидские купцы встречались с китайскими в западной части Великого шелкового пути, а оттуда везли в Европу их товары и, разумеется, истории.

— Значит, вы полагаете, что Марко Поло был нанят своим правительством?

— В этом не может быть никаких сомнений.

— А его дневники — сплошное жульничество? Что же он сделал с деньгами?

— Он положил в карман изрядную сумму, полученную от правительства, а взамен произвел на свет книжку — экзотический сборник восточных сказок, написанных человеком, который никогда не бывал восточнее Венеции.

— Где же этот Марко Поло провел те пятнадцать лет, в течение которых он, по его утверждению, находился в Китае?

— В тепле и уюте какого-нибудь венецианского борделя, где деньгами, полученными от правительства для путешествия в Китай, расплачивался с восточными купцами за байки, которые они могли рассказывать бесконечно.

— И за все это он получил мост, названный его именем, — покачал головой генерал Акира.

— Китайцы дураки, — заявил генерал Юкико, подняв чашечку с саке, — а место, где мы сейчас находимся, — позор для всей Азии. Но мы сможем изменить это.

— Нет, — сказал генерал Акира, — не сможем, а изменим, и очень скоро.

В дверь вежливо постучали. Генерал Акира сунул руку в карман, чтобы проверить, на месте ли большой пинцет и хирургический скальпель, а потом посмотрел на генерала Юкико. Оба мужчины встали, подняли чашечки с саке и отсалютовали друг другу.

— За славное будущее! — провозгласил генерал Акира.

— За окончание позорного прошлого и за конец Срединного царства! — поддержал коллегу генерал Юкико.

Они выпили.

— Войдите! — пролаял генерал Акира, повернувшись к двери.

Дверь открылась, и перед ними предстал молодой капрал из Шанхая. Юноша шагнул в комнату, щелкнул каблуками и уставился в пол, не осмеливаясь поднять глаза.

— Говори! — приказал генерал Акира.

— Ваше благородие, капрал Миното прибыл по вашему приказанию.

— Ага, вот как? — Генерал Юкико сцепил руки за спиной и принялся расхаживать по комнате. — Явился, значит?

Солдат на секунду поднял взгляд и тут же снова опустил его к носкам начищенных ботинок.

— Так точно, господин генерал.

Капралу Миното казалось, что два генерала кружат вокруг него, словно хищные рыбы. Ему стало не по себе, и холод, как и тогда, в Шанхае, пронизал его до самых костей. Он никогда не хотел быть солдатом и согласился пойти на службу только в угоду властному и могущественному отцу. Армия была ему отвратительна, как уродливая сестра, а два эти генерала, столь неожиданно вторгшиеся в его жизнь, нагоняли страх.