Опершись локтем на дверцу, она сказала в открытое окно так громко, чтобы ее услышали подружки, забиравшиеся в повозку:

– Привет, капитан! Как жизнь?

– Ничего, – кротко ответил Фрэнсис.

– Слышали, девочки? Он сказал: ничего.

Остальные ответили веселым воплем.

– Вот что, капитан, не будь я пай-девочкой, так попросила бы у вас огонька. Мне еще никогда янки не давал прикурить.

Новые вопли и подбодряющий свист. А возница даже головы не повернул: несомненно, он давно привык к подобному. В отличие от Фрэнсиса, хотя тот и понял, что его «изводят», говоря на школьном жаргоне.

– У меня есть спички, если они вам нужны.

– Да уж, капитан, у вас есть то, что мне нужно.

Новый кошачий концерт на повозке, пока девушка дожидалась, чтобы Фрэнсис вытащил спички из кармана брюк. Он протянул их ей – сувенир, захваченный им после последнего обеда на базе перед отплытием.

– Хм-м! – пробормотала она, разглядывая этикетку, а затем кивнула с наигранным огорчением: – Конечно, не «Сарди»…

Очередной взрыв хохота.

– …но все равно, спасибо.

– Не стоит благодарности.

– Ну, почему же? Беда в том, что у меня ни единой сигаретки нет.

– Тут я вам помочь не могу. Я не курю.

– Вот и хорошо, капитан, я тоже некурящая.

Девушка пошла к повозке под бурные аплодисменты, точно боксер, возвращающийся в свой угол после нокаута, и послала Фрэнсису воздушный поцелуй через плечо, когда ее втащили через борт.

Тогда возница свернул вбок, показав, что загораживал дорогу из чистого хамства, проделать этот маневр с пустой повозкой было бы много легче. Пенни включила мотор и протиснулась по узкой полосе свободного пространства, которую он ей предоставил. Пока они проезжали мимо, все девушки дружно махали им и посылали воздушные поцелуи.

И снова в зеркале заднего вида Фрэнсис поймал улыбку Пенни.

– Грязь у меня на лице очень заметна?

– Что вы, сэр. Вы же в нее ударили самую чуточку.

И Фрэнсис невольно рассмеялся вместе с ней.

И чужие и такие знакомые! Земля, люди, их язык, юмор. Словно он знал это всегда и в то же время нечто абсолютно новое. Вдруг он почувствовал, что напряжение его отпустило, и опять засмеялся.

Глава 4

Встреча

В молодости все происходит быстро. А если вы молоды в дни войны, то и еще быстрее. Энн Форсайт в семнадцать лет плюс несколько месяцев достигла возраста максимальной быстроты. Но вот в чем? Она обдумывала, она взвешивала, она подозревала и именно в этом порядке – с надеждой решила, что влюблена.

Интуитивно следуя старому семейному суеверию, что оглашение чувства убивает его, она никому ничего не сказала. Не доверилась даже брату, хотя и нарочно не могла бы измыслить лучшего способа открыть ему глаза на происходящее.

В это утро Энн ускользнула, как только смогла, – едва закончив упражняться на рояле. Она позаботилась, чтобы никто, и в первую очередь Джонни, не заметил ее ухода. Зная, что до приезда дяди остается меньше двух часов, она торопливо прошла по дороге, а потом напрямик через фруктовые сады, где ветки гнулись под тяжестью плодов, почти готовых к сбору (сначала яблоки, затем сливы), выбралась к полю, где совсем недавно запахали ячменную стерню. По нетронутому дерну она пробралась к забору, за которым лежало другое поле, прежде принадлежавшее ее отцу, но четыре года назад переданное воздушной базе в Мастонбери.

Приближаясь к условленному месту, где забор утыкался в лесок, она почувствовала, что сердце у нее учащенно забилось от предвкушения. Забавно! Еще два месяца назад оно билось бы точно так же из-за приезда дяди. Но теперь появился молодой человек…

При каждой встрече (а после первой их было шесть за меньшее число недель) – всегда здесь, у конца забора, под кривой дикой яблоней, – она неизменно ощущала в груди этот трепет – с самого-самого начала…

Энн вспомнила день на исходе июня, когда впервые увидела этого молодого человека. В летной форме он сидел в дальнем углу их яблоневого сада, прислонясь спиной к стволу одной из их яблонь, и блаженно грыз одно из их яблок, которое, возможно, само упало ему в руки, а возможно, что и нет. Такое невозмутимое нахальство сразу же заворожило Энн. Прячась за стволами, она тихонько подобралась к нему.

Но тут неведомо откуда появилась пятнистая собака, подбежала к ней и уселась у самых ее ног, повиливая тонким хвостом и умильно на нее поглядывая.

Молодой летчик заметил только, что его пес куда-то убежал.

– Назад, псина! – Тут он увидел Энн. – А, привет! Вы кто? Мой пес думает, что вы знакомы.

Энн не удалось подавить смешок.

– Я здесь живу, – объяснила она. – На ферме Грин-Хилл. А вы из Мастонбери?

– Мою эскадрилью только что сюда перебросили. Отличные яблоки! Угощайтесь.

Она снова засмеялась. Да уж, невозмутимости ему не занимать!

– Значит, в ВВС теперь берут и далматинов? Нести дозорную службу?

Тут он улыбнулся, и где-то глубоко внутри она почувствовала, что попалась.

– Я сбежал на полчаса от родных и близких, вы меня не выдадите? Мой старик служил в тот раз с начальником базы и решил меня навестить. Ну, словно и это – школа, вы представить себе не можете! Даже привез с собой престарелую тетушку и собаку. Только с собакой из них всех и можно поговорить, честное слово! Его зовут Тигра, а меня – Кристофер. Кит для краткости.

– А я – Энн, – ответила она и уже хотела назвать свою фамилию, но только кличка собаки напомнила ей о чем-то знакомом, а вот о чем, она так и не вспомнила.

И вот теперь ей вдруг пришло в голову, что они до сих пор не знают фамилий друг друга. Почему-то это не имело никакого значения. Кит и Энн – они радостно обходились именами. Может быть, спросить его сегодня…

Он уже там! Она увидела его форменную куртку – он прислонился к стволу, – и у нее подпрыгнуло сердце. До чего он ей нравится! Это небрежное самообладание, эта уверенность – словно потягивающийся лев. Он всегда прислонялся к этому стволу, повторяя его изгиб. Последние пятьдесят шагов она пробежала. Ее солнечные волосы развевались у нее за спиной.

– Ты опоздала, – сказал он сурово и сразу улыбнулся. Энн поняла, что он вовсе не сердится. Какая у него чудесная улыбка!

– Упражнения, упражнения – конца им не было.

– Какие это? Балетные?

– Нет, рояль. – Вечно он ее поддразнивал. Она наморщила нос, а он вдруг обнял ее за талию. Все-таки на этот раз поцелует? Она решила позволить и поглядела ему в глаза – спокойные, голубые, – но ничего в них не прочла. Ну вот! Он опустил руку.

– Погуляем? – сказал он.

Они пошли по дорожке для верховой езды в сторону Чанктобери-Ринг, а старые буки о чем-то совещались шепотом у них за спиной. На вершине холма они сели на нагретую солнцем траву. Кит заложил руки за голову и поглядел в небо. Энн, нагнувшись вперед, смотрела вокруг. В хрустальное утро отсюда открывался вид на десятки миль. Какая высота… ну просто вровень с жаворонком, сыплющим трели над полями. Далеко внизу виднелась их ферма – совсем игрушечная, вроде той, что когда-то подарили Джонни. Теперь она пылится на чердаке рядом с ее куклами. А вон и увитый плющом дом, сложенный словно бы из кубиков. А справа в долине – деревня Уонсдон, там, где серебряной лентой струится река. Словно все графство распростерлось у их ног, убегая к мерцающей полосе Ла-Манша на горизонте.