– Ох, господин! – воскликнул один из них. – Если бы наша божественная принцесса тоже была здесь, этот день стал бы незабываем!

Слезы подступили к моим глазам, так что мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть свои чувства. Карторис открыто заплакал, когда рабы сгрудились вокруг него, выражая свою любовь и грустя о нашей общей потере. И лишь теперь Тарс Таркас узнал, что его дочь Сола вместе с Деей Торис отправилась в последнее долгое паломничество. У меня не хватило духу раньше рассказать ему об этом. Он выслушал известие, не дрогнув, как любой зеленый марсианин, и ничем не выдал своих переживаний, но я знал: его горе столь же велико, как и мое собственное. Тарс Таркас отличался от своих сородичей, ему были не чужды человеческие чувства любви, дружбы, милосердия.

Да, вечером того дня во дворце принца Гелиума за стол для приветственного пира сели люди печальные и подавленные. Нас было больше сотни, не считая моей собственной маленькой свиты, – в свое время мы с Деей Торис устроили свою жизнь в соответствии с нашим высоким рангом.

Столы, по обычаю красных марсиан, поставили треугольником, потому что в семье нас было трое. Мы с Карторисом сидели каждый в центре своего стола – на равном расстоянии от места Деи Торис посредине, резного кресла с высокой спинкой, оставшегося незанятым; на нем висели роскошные свадебные украшения принцессы. За спинкой кресла стояла рабыня, готовая выполнить любое приказание, – как и в те дни, когда ее госпожа присутствовала на пиру. Так было принято на Барсуме, и мне пришлось с этим согласиться, хотя мое сердце болело при виде пустого кресла, на котором должна была сидеть моя веселая, оживленная принцесса, всех заражавшая своей радостью.

Справа от меня уселся Кантос Кан, а рядом с пустым сиденьем Деи Торис в огромном кресле устроился Тарс Таркас. Много лет назад этот трон сделали для него по моему распоряжению, чтобы громадному таркианину было удобно. Почетное место на Марсе всегда находилось по правую руку хозяйки дома, и Дея Торис закрепила его за нашим могучим другом, который часто наведывался в Гелиум.

Хор Вастус занимал почетное место за столом Карториса. Разговоров почти не было слышно. Вечер протекал тихо и грустно. Утрата Деи Торис была слишком свежа в памяти каждого, к печали добавлялся страх за безопасность Тардоса Морса и Морса Каяка, а также неуверенность в общей судьбе Гелиума – вдруг окажется, что город действительно лишился своего великого джеддака.

Внезапно наше внимание привлекли далекие голоса, будто бы кричало много людей: то ли гневно, то ли радостно – разобрать было невозможно. Шум все приближался. И тут в обеденный зал ворвался какой-то раб с воплем, что огромная толпа народа входит в дворцовые ворота. Через секунду следом за ним вбежал второй, хохоча и визжа как сумасшедший.

– Дея Торис нашлась! – заорал он во все горло. – Посланник Деи Торис!

Я не стал слушать, что он еще скажет. Чтобы добраться до огромных окон, выходивших на дорогу к главным воротам, надо было пересечь зал. Не теряя времени на обходной маневр, я одним прыжком перемахнул через столы и головы гостей и выскочил на балкон. В тридцати футах подо мной лежал алый газон, за ним толпились барсумиане и глазели, как ко дворцу спешит всадник на здоровенном фоате. Я спрыгнул на землю и побежал навстречу.

Приблизившись, я увидел, что на фоате сидит Сола.

– Где принцесса Гелиума? – закричал я.

Зеленая девушка соскользнула с могучего скакуна и бросилась ко мне.

– О мой принц! Мой принц! – воскликнула она. – Она пропала! Ее схватили черные пираты Барсума!

Зеленая девушка соскользнула с могучего скакуна и бросилась ко мне.

Я привел Солу в обеденный зал дворца, и после того, как она, согласно обычаям зеленых марсиан, приветствовала своего отца, мы услышали от нее историю паломничества и пленения Деи Торис.

– Семь дней назад, после разговора с Сатом Аррасом, Дея Торис попыталась посреди ночи выскользнуть из дворца незамеченной. Хотя я не слышала ее разговора с Сатом Аррасом, мне стало ясно: случилось то, от чего принцесса впала в отчаяние. А когда я обнаружила исчезновение госпожи, мне не нужно было объяснять ее цель.

Я быстро разбудила десяток ее самых преданных стражей и сообщила им о своих страхах, и они сразу решили последовать за нашей любимой принцессой куда угодно, даже к священной реке Исс и в долину Дор. Мы пошли следом за ней. С принцессой был только преданный Вула, гончий пес, и никого больше. Заметив нас, она разгневалась и приказала всем вернуться во дворец, но мы впервые отказались повиноваться, и, когда госпожа поняла, что ей не позволят отправиться в долгий путь в одиночестве, она заплакала и обняла нас. Затем среди ночи мы все вместе двинулись на юг.

На следующий день наш маленький отряд набрел на стадо некрупных фоатов, и дальше мы уже ехали верхом. Мы скакали очень быстро, стремясь на юг, пока наконец утром пятого дня не увидели огромный воздушный флот, летевший на север. С кораблей нас заметили раньше, чем мы сумели найти укрытие, и вскоре нас окружило множество чернокожих. Телохранители принцессы отважно сражались, но их вскоре одолели. В живых остались только Дея Торис да я.

Когда принцесса поняла, что попала в когти черных пиратов, она попыталась лишить себя жизни, но один из них отобрал у нее кинжал, а потом нас обеих связали, чтобы мы не могли шевелить руками.

Захватив нас в плен, корабли продолжили путь на север. Во флотилии было около двадцати больших судов и множество быстроходных крейсеров поменьше. В тот вечер одна маленькая лодка ушла далеко вперед, а потом вернулась с пленницей, краснокожей девушкой, которую пираты поймали в холмах – по их словам, прямо под носом у трех военных кораблей красных марсиан.

Из обрывков разговоров, которые мы слышали, было ясно, что черные пираты ищут беглецов. Они явно считали молодую женщину важной пленницей, потому что командир флотилии очень долго и сердито говорил с ней наедине. Потом ее связали и бросили в то же помещение, где находились Дея Торис и я.

Новая пленница была очень красивой. Она рассказала Дее Торис, что много лет назад отправилась в добровольное паломничество от двора своего отца, джеддака Птарта. Ее звали Тувия. Потом принцесса Птарта спросила Дею Торис, кто она, и, когда услышала ответ, упала на колени и целовала связанные руки госпожи, уверяя, что не далее как этим утром была вместе с Джоном Картером, принцем Гелиума, и его сыном Карторисом.

Дея Торис сначала не могла в это поверить, но потом девушка поведала ей о странных приключениях, которые выпали на ее долю с тех пор, как она встретилась с Джоном Картером, и о том, что говорили ей Картер, Карторис и Ксодар о своих испытаниях в землях перворожденных. И тогда Дея Торис поняла, что речь действительно идет о ее муже, принце Гелиума. «Кто же еще на всем Барсуме, кроме Джона Картера, смог бы совершить такие подвиги!» – воскликнула она. А когда Тувия рассказала, как он предан своей супруге, Дея Торис не выдержала и заплакала, проклиная Сата Арраса и жестокую судьбу, которая увела ее из Гелиума всего за несколько дней до того, как должен был вернуться ее возлюбленный лорд. «Я не виню тебя за то, что ты его полюбила, Тувия, – вздохнула Дея Торис, – и вполне могу поверить, что твоя привязанность к нему чиста, судя по искренности твоего признания».