– Насколько я понимаю, вы живете в Лондоне?

– Да. Владею квартиркой на Кенсингтон-сквер. Номер двадцать семь, Кромвель-мэншенс.

– Благодарю вас, сэр. Сколько вам лет?

– Тридцать шесть.

– Не женаты.

– Совершенно верно.

– Итак, вы, кажется, хорошо знали покойного, мистера Скотта-Дэвиса, верно?

– Не сказать, чтобы очень хорошо. Напротив. Знаком, не более того.

– В самом деле? Что ж, сэр, мне бы хотелось, чтобы вы своими словами рассказали, что произошло здесь сегодня, в меру вашей осведомленности. Лишь то, что видели собственными глазами.

– Разумеется, суперинтендант, – заверил я и дал ему столь ясный отчет о произошедшем, как только мог.

– Благодарю вас, сэр. Мистер Хиллъярд уже сообщил мне, что самолично зарядил ружье, использованное вами в сегодняшнем спектакле – насколько я понимаю, вы играли роль стрелка? – холостым зарядом, который опять же самолично и приготовил для этой цели. Вы осмотрели патронник перед тем, как стрелять?

– Да, суперинтендант. Меня с детства учили ни за что не наводить ни на кого оружие, даже незаряженное, так что я почти инстинктивно решил в последнюю минуту убедиться, что не произошло ошибки. Да я и целился-то вовсе не в мистера Скотта-Дэвиса, а ему над левым плечом.

– Понятно. Полагаю, мистер Пинкертон, вы привыкли обращаться с оружием? В смысле, в общем и целом вы часто стреляете?

– Нет, практически никогда. Не люблю убивать, да и кроме того, видите ли, я близорук.

– Понятно. Итак, на ваш взгляд, мы можем исключить вероятность того, что несчастный случай произошел во время представления?

– Ну, полагаю так, – довольно сухо отозвался я. – Во время остальной части спектакля Эрик явно был жив. Это вам все подтвердят. Как справедливо заметил мистер Хиллъярд, он до последнего валял дурака.

– Именно, – кивнул суперинтендант. – То есть фактически мистер Скотт-Дэвис пребывал в типичном для него хорошем расположении духа?

– Весьма. Даже более обычного. Он ведь обручился, не далее, как сегодня утром.

– Да-да. Бедная девушка. Должно быть, ужасное потрясение. Теперь, мистер Пинкертон, попробуем разобраться с этими двумя выстрелами. Вы говорите, что слышали первый, когда шли по тропинке с миссис Фитцуильям?

– Верно. Выстрел ее напугал, так что я вызвался пойти обратно и предупредить стрелка, что это небезопасно. А потом, пока я его искал, я услышал, как мистер Хиллъярд сделал второй выстрел, как он вам, без сомнения, говорил.

Суперинтендант посмотрел на меня как-то странно.

– Почему вы это сказали, сэр?

– Что сказал?

– Что слышали, как мистер Хиллъярд сделал второй выстрел?

– Да потому что и вправду слышал, – удивленно ответил я.

– А откуда вам известно, что мистер Хиллъярд сделал именно второй выстрел? – обрушился на меня суперинтендант. – Почему он не мог стрелять в первый раз?

Я растерянно уставился на него. Такое мне как-то и в голову не приходило.

– Я всего лишь прошу у вас информацию, мистер Пинкертон, – произнес суперинтендант уже более нормальным тоном.

– Ну, – вынужден был признать я, – если вы ставите вопрос так, я не знаю. Просто считал, что это так и есть.

– Но почему? – настаивал он. – Должна же у вас быть какая-то причина. Прошу вас, сэр, попытайтесь подумать.

– А это важно?

– Весьма, – коротко ответил он.

Я со всех сил задумался, но так и не смог сказать, почему уверен, будто Джон стрелял именно во второй раз, а не в первый. Может, потому, что второй выстрел звучал не так громко? Этим мне и пришлось ограничиться.

– Тогда попытайтесь описать эти два выстрела. Хорошо? Например, они были похожи друг на друга?

– Нет. Со всей определенностью – нет. Первый, как я уже говорил, был куда громче. И ближе. Второй, показалось мне, звучал издалека. Насколько я помню, у меня создалось впечатление, будто стреляли чуть выше по течению. Только не знаю, с какого расстояния.

– Понятно. Итак, сэр, вы утверждаете, что первый выстрел был громче второго? Можете что-нибудь добавить?

– Нет, – растерянно сказал я. – Кажется, ничего.

Суперинтендант поигрывал карандашом на столе, за которым сидел. У двери, не принимая участия в разговоре, стоял мужчина, которого мы сочли сержантом сыскной полиции.

– Что ж, сэр, давайте сформулируем так. Разные ружья стреляют по-разному. Согласны? Буду ли я прав, предположив, с ваших слов, что первый выстрел скорее напоминал дробовик, чем винтовку? Такой характерный гулкий звук малокалиберного дробовика?

– Да, – осторожно согласился я. – Наверное, как-то так. Но я теперь припоминаю, тот второй выстрел…

Я не докончил фразы, заметив, что суперинтендант с сержантом обменялись многозначительным взглядом.

– Что там с дробовиком? – резко спросил я.

– Видите ли, – обходительно отозвался суперинтендант, – мистер Хиллъярд утверждает, что стрелял из дробовика двадцатого калибра. И ваши слова, по всей видимости, подтверждают, что это был первый выстрел.

– Но я не могу в том поклясться, – запротестовал я, досадуя как на суперинтенданта, расставившего мне ловушку, так и на себя самого, что я в нее попался. – Говорю же, второй выстрел звучал издалека, у меня даже никаких предположений нет, из какого типа ружья стреляли.

– Ну да, разумеется, – учтиво сказал суперинтендант. – Само собой. А теперь, мистер Пинкертон, прошу вас, расскажите чуть подробней, чем именно вы занимались с того момента, как оставили миссис Фитцуильям, и до того, как встретили мистера Хиллъярда.

Мне стало слегка не по себе. Это уже было прямое требование «дать отчет о своих передвижениях», и звучало оно зловеще. Как, скажите на милость, признаться полицейскому, с его-то профессиональной подозрительностью, что ты просто-напросто топтался на одном месте, чтобы успокоить даму?

– Сперва, – начал я, – я пошел вниз к поляне, где мы давали представление, и попробовал отыскать стрелка. Пару раз окликнул его. А потом уже собирался вернуться, как вдруг услышал второй выстрел. Не скажу, чтобы я сильно встревожился, но уже серьезнее подумал, что надо предупредить стрелка, что тут вообще-то люди. Со всей определенностью могу утверждать (теперь я припоминаю отчетливее), что стреляли где-то выше по течению. Я снова окликнул стрелка и, углубившись в заросли, немного прошел в ту сторону, продолжая звать. Не дождавшись ответа, двинулся обратно. На поляне я чуть задержался, чтобы подобрать кое-какие вещи, которые там оставил – конкретно, спички и портсигар, – а затем пошел наверх к миссис Фитцуильям. Она уже ушла, и я, немного поразмыслив, снова пошел вниз и…

– Минутку, сэр. Почему вы так поступили? Почему не последовали за миссис Фитцуильям к дому?