публиковать в прессе. В каком-то номере «Вечернего клуба» в 1995 году я поместил на целую полосу «Грезофарс и трагедии Игоря Северянина». И ещё разные модификации в трёх книгах, в том числе в «99 именах Серебряного века» (2007), и там много грустного и печального. Северянин после революции:

С ума сойти – решить задачу:

Свобода это или мятеж?..

…Как знать: отсталость ли европья?

Передовитость россиян?

Натура ль русская – холопья?

Сплошной кошмар. Сплошной туман…

Вот и сегодня не рассеялось предсказанье Северянина: сплошной кошмар, сплошной туман…

Да, совсем заработался и забыл. Конечно, Игорь Северянин представлен в первом томе эмиграции – «Отчизна, дым, эмиграция» (2016) – «Брызги и осколки от шампанского».

1976 год – 43/44 года. Скандинавский вояж: Швеция – Дания. Литературные наброски: от Ивана Грозного до Николая Рубцова

1 января

Поехали к Хачатурову. Покуда искали сладкое к шампанскому, промокли вдрызг: ветер, дождь, ледяные лужи. У Хачи были Олег Славный со своей Машей и Головановы – Слава и Лена. Выпивка, телевизор, песни – убогий репертуар первого дня нового года. На следующий день болела голова…

4 января

Да, годы идут, а мы так ничего не успеваем совершить. Всё спешка, всё быт, всё суета и томление. И усталость уже наваливается, и начинаешь безразлично падать в бездну.

Богаты мы, едва из колыбели,

Ошибками отцов и поздним их умом,

И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,

Как пир на празднике чужом,

– как писал в «Думе» Михаил Лермонтов. Немного занимался Календарём мировой истории, фотоальбомом, а в итоге три свободных дня промелькнули, сгорели, исчезли, и это жутко обидно… И вот уже работа. «Воевода» обходит свои владенья и вставляет всем клизму: это не так и это тоже не так. Гнусная обстановка. И ничего нельзя изменить, терпи и кривляйся, как Арлекино. И борись. Жизнь – борьба. И никуда от этого не денешься.

Дж. Крафт в номере «Вашингтон пост» от 31 декабря: «Здравомыслящие американцы знают, а глупые догадались, что жизнь не будет автоматически становиться всё лучше и лучше…»

5 января

В музыкальном театре на Соколе смотрели два маленьких спектакля по Гоголю – «Шинель» и «Коляска». В «Шинели» на сцене кровать-гроб, на которой Акакий Акакиевич произносит свои монологи. В «Коляске» все, напротив, скачут, поют, хохочут, истинная феерия сытого праздножития… Надо перечитать Николая Васильевича.

15 января

С 8 по 14 бюллетенил. Дома много спал, а потом бегал по магазинам, помогал тёще.

19 января

Занимался Календарём, перебирал судьбы Василия Шуйского, Марины Мнишек, убийство Грибоедова в Тегеране, жизнь прозаика Гаршина и поэта Анненского. Из «чёрных стихов» Иннокентия Анненского:

Хочу понять, тоскою пожираем,

Тот мир, тот миг с его миражным раем…

Уж мига нет – лишь мёртвый брезжит свет…

А сад заглох… и дверь туда забита…

И снег идёт… и чёрный силуэт

Захолодел на зеркале гранита.

29 января

Вчера, одурев от работы, пошёл на 6-й этаж в библиотеку и листал «чёрные стихи» Иннокентия Анненского: «Я хотел бы отравой стихов / Одурманить несносные мысли…», «Пока в тоске растущего испуга / Томиться нам, живя, ещё дано…»

5 февраля

На улице мороз, а приходишь в Комитет – шпарят батареи. Температурные ножницы. Сидишь, обливаешься потом и создаёшь «шедевр»: «Культурную панораму», в которой есть кадр к 200-летию Большого театра… Так зарабатываются деньги. Так теряют здоровье… Тут как-то стоял в очереди в столовую с Вициным (вечно неопрятный) и Кларой Румяновой, та самая, про которую волк-Папанов говорил: «Ну, заяц, погоди!» Обычный разговор: про деньги, про болезни, про редакторов (которые, очевидно, их мучают)… И что остается делать?

Решать на выцветших страницах

Постылый ребус бытия.

Опять Анненский…

12 февраля

Дочитываю книгу Майи Бессараб о Жуковском. Очень любопытно. Эх, создать бы свою серию мини-очерков о поэтах, вроде того, что я написал о Северянине. Минимум текста (лишь самое существенное, отражающее «идею жизни») и дать много стихов…

Примечание из февраля 2010 года. А это «эх» осуществилось! Через 30 с лишним лет вышли книги «99 имён Серебряного века», «69 этюдов о русских писателях», «Знаменитые писатели Запада. 55 портретов», «Золотые перья» и другие. Запоздалые сбывшиеся мечты…

В библиотеке взял Омара Хайяма. И Хачатурову на день рождения 14 февраля написал несколько «Рубаи»:

Встал ты утром и понял: тебе сорок три.

Кости ломят, одышка и давит в груди.

Ты на это, пожалуйста, меньше вниманья

Обращай: не такое нас ждёт впереди.

19 февраля

Вчера «проработал» всю антологию французских поэтов, от Парни до Верлена, кусочки стихов вмонтирую в свой Календарь. Стихи так хорошо отбивают запах пропаганды. Вот перл Н. Брагина о каких-то деятелях Канады, которые готовы «подбросить натовского горючего в испускающий зловещий смрад пропагандистский котёл противников разрядки» («Правда» от 11 февраля).

21 февраля

Всюду толпы. Хватают всё. В пятницу был свидетелем, как на Пятницкой, в переулочке, давали какие-то мясные консервы, и за ними буквально дрались. И, естественно, мешки, кошёлки. Бедные люди приезжают за тридевять земель и часами выстаивают очередь, чтобы что-то привезти домой… А в 40–50-е годы вроде всё было: копчёная колбаса (один запах что стоил!), икра, рыба… Но тогда не было денег, сейчас есть деньги, но нет продуктов. Но хватит об этом.

25 февраля

После вечернего дежурства выспался. Потом работал над Календарём. В стол. Для себя. Месяц май. Рыскаю везде и нахожу какие-то интересные сведения. Из кусочков складывается календарная мозаика. Интересно, конечно, но тяжело.

25 февраля

Второй день работы XXV съезда КПСС. Весь Комитет бурлит, все бегают по этажам, идёт бумажный поток: молнии, сообщения, информация, изложение речей и т. д. В буфете неожиданно появилась чавыча, как продовольственный привет от съезда. А я с утра выспался после вечернего дежурства и рыскаю по книгам и архивам в поисках имён, которые возникают в феврале: то французский социальный психолог Гюстав Лебон (индивид в толпе меняет своё поведение), то Ортега-и-Гассет, то Робеспьер, то Салтыков-Щедрин, то Заболоцкий… Из кусочков собираю календарную мозаику (как детский конструктор?). Интересно, но тяжело. Ещё успел дочитать роман Георгия Гулиа об Омаре Хайяме. Так себе. Лучше стихи самого Хайяма, рубаи, в переводе Тхоржевского и новые Плисецкого…

1 марта

Диву