заботой о плодах своих распутных похождений. Она очень гордилась, что брат Санчо брал собственных бастардов под опеку и следил за тем, чтобы они ни в чём не нуждались.

— Есть ли причина твоего интереса к парню, Беренгуэла?

— Есть. Мне пришла мысль, что по возвращении из Утремера ты можешь захотеть, чтобы мальчик жил с нами. Я хотела заверить тебя, что сделаю всё возможное, чтобы он чувствовал себя как дома.

— Правда? — Король даже не пытался скрыть удивление. — Тебя не смущает, что парень рождён вне брака?

— С какой стати мне винить его в грехе, который на самом деле твой? Это несправедливо.

Ричард вовсе не считал свой поступок греховным, но не видел смысла спорить.

— Ко времени нашего возвращения Филипп достигнет возраста, когда надо начинать обучение в качестве оруженосца, поэтому жить при дворе ему не придётся. Но я бы хотел, чтобы он навещал нас, и буду рад, если ты окажешь ему тёплый приём, Беренгуэла.

— Отец мой человек глубоко набожный, — ответила она. — Он часто беседовал с нами о провидении и указывал на то, что если Всевышний готов прощать наши проступки, то как может смертный поступать иначе? Папа очень почитает св. Августина, и любимая его цитата гласит: «Cum dilectione hominum et odio vitiorum». Латыни я не знаю, но слышала эту фразу так часто, что запомнила наизусть. Она означает: «Люби грешника и ненавидь грех».

Как и все сыновья Генриха и Алиеноры, Ричард был хорошо подкован в латыни.

— На самом деле перевод таков: «С любовью к человечеству и с ненавистью к грехам». Но твой тоже достаточно верен.

Его любимой цитатой из Августина была молитва: «Дай мне целомудрие и воздержанность, но не сейчас». Но Ричард сомневался, что молодая супруга найдёт её столь же привлекательной. Он повернулся и слился с женой в долгом поцелуе.

— Вечер получился очень содержательным, голубка. Но поутру у меня новая встреча с Исааком, и если я не высплюсь, то не буду в форме, чтобы распознать все его уловки и манёвры. Хотя сегодня он и заявил о готовности принять мои условия, у меня такое чувство, что он постарается как-то открутиться от наиболее почётных из них.

Беренгария поняла, что это тактичный способ дать понять, что на этот вечер разговор окончен. Ритмичное дыхание вскоре подсказало ей, что муж уснул. К ней сон не приходил, но она не роптала, потому как тем для раздумий имелось множество. Наваррка знала, что угодила супругу. Тот последний поцелуй получился совсем не похожим на прежние — те были либо мимолётными, либо требовательными и страстными. Этот же был нежным. Поскольку король согласился выслать сквайров из опочивальни ещё на несколько ночей, полог кровати был откинут и комнату заливал лунный свет, так как они открыли окно, чтобы впустить тёплый майский воздух. После пугающего первого знакомства с Кипром Беренгария не ожидала ощутить приязнь к этому острову, но теперь у неё скапливалась череда воспоминаний, которые обещали согревать душу до конца земных дней.

Глядя на спящего Ричарда, молодая женщина вспоминала о сомнениях, терзавших её по пути на Сицилию: каким человеком окажется муж, добрым ли? Теперь она знала ответ — нет. Но этого следовало ожидать, поскольку доброта не помощник в битве за Святую землю. Но к ней он добр, по крайней мере пока, и ей было радостно открыть для себя ту часть его характера, которая неведома остальным. Её чувства в отношении брака с Ричардом были более неопределёнными, чем она готова была признать даже сама перед собой. Об отказе речь не шла — Беренгария знала, какие большие надежды возлагают отец и брат на этот союз. Породниться с королём английским — великая честь для Наварры, ведь часть блеска Ричарда прольётся и на двор в Памплоне. Для неё это тоже честь, ведь он выбрал её, тогда как любая мечтала бы стать его королевой.

Но девушка понимала, что жизнь её никогда не будет прежней, что предстоит склониться перед силами, совершенно не подвластными ей, и иногда приходил миг, когда она страшилась неизвестности будущего, когда опасалась оказаться подхваченной анжуйской стремниной и быть унесённой далеко от привычного и безопасного мира. Беренгария твёрдо решила свято блюсти свой долг как королевы, жены и матери, не разочаровать Ричарда и не подвести отца. Но не всё пошло так, как ей представлялось: кто бы мог предвидеть появление такой подруги, как Джоанна, или такого врага, как Исаак Комнин? И никто не подготовил её к Ричарду Львиное Сердце.

Её длинные волосы попали ему под бедро, она потянула, прядь, чтобы высвободить, мечтая о ночной косе. Но Ричард предпочитал расплетать её волосы и во время ласк любил оборачивать прядь вокруг своей шеи. Поутру надо взять у Мариам ароматического масла. Сарацинка обмолвилась, что для него имеются и другие способы эротического применения, и Беренгария решила расспросить и о них. Невинность хороша для юной невесты, но не для мужней жены. Наваррка погрузилась в сон, гадая, не приснится ли ей подаваемый к Михайлову дню гусь.

Беренгария села, вырванная из сна так резко, что потеряла ощущение реальности. Рассвет ещё не наступил, потому как виднеющееся в окне небо было усеяно звёздами. Кто-то колотил в дверь, слышались взволнованные голоса. Ричард уже встал и выхватывал меч из ножен. Подойдя к двери, он услышал, видимо, достаточно, чтобы убедиться в отсутствии непосредственной угрозы, и отодвинул засов. Стыдливо натянув одеяло до самого подбородка, Беренгария напряжённо ждала, пока муж разговаривал с кем-то по ту сторону порога, воображение её разыгрывалось по мере того, как в мозгу проносились догадки о том, что могло случиться.

— Передай, что я сейчас приду, — бросил Ричард своему невидимому собеседнику. — И пришлите сквайров, чтобы помогли мне облачиться в доспехи.

Закрыв дверь, король подошёл к сундуку и принялся рыться в вещах.

— Исаак, похоже, передумал, — сообщил он, натягивая брэ. — Под покровом ночи он сбежал из лагеря, бросив все свои пожитки.

— Подлый, двуличный человек! — Беренгария была возмущена, но и встревожена одновременно. Ей казалось, что Исаак стал частью их прошлого, но неожиданно он вернулся в настоящее, создавая новую опасность Ричарду, ставя под угрозу их отъезд в Утремер. — Господь обязательно по заслугам воздаст ему за это предательство!

— Твои бы слова да Богу в уши, голубка, — отозвался Ричард, просовывая голову через ворот рубахи. — Нигде не видела моих сапог?

— Вон они,