никто ничего не сказал, и они в скором времени подъехали к пекарне, где Марте пришлось изрядно повозиться, припарковывая машину. Она никогда не была в этом сильна, и если на пустое парковочное место она ещё худо-бедно могла заехать и даже относительно ровно встать, то параллельная парковка — увольте. Мегги пришлось выходить и знаками показывать, куда выкручивать руль. Хорошо хоть, что отец всё это время помалкивал и во имя мира во всём мире делал вид, что его безумно интересует старая неоновая вывеска «У Бобби». И всё же он кривил губы так, словно боролся с сильной зубной болью, что говорило о его недовольстве.

Скрепя сердце Марта решила бросить машину, как есть, и плевать, что та не стоит вровень с остальными, а чуть-чуть выпирает. Да и вообще — отец мог сам припарковаться, а не кривить губы. Ещё бы помолился здесь. Хотя это вряд ли — семья Рудбригов не особо интересовалась религией.

Столики «У Бобби» были заняты практически полностью. За некоторыми даже сидели люди из явно разных компаний. Но Марта сразу же заметила одинокий столик в самом углу, за которым расположилась Кеторин. Несмотря на полную посадку зала, никто не стремился сесть рядом с ней. Она словно находилась в защитном круге, который никто не мог пересечь без её разрешения.

Кеторин была именно тем человеком, который просто не может остаться незамеченным. В ярко-оранжевой блузе с длинными широкими рукавами, со стеклянными бусами на шее и волосами, собранными в идеальную высокую причёску, она выделялась в обществе серых офисных костюмов. Кеторин была будто ярким солнечным лучом зимним промозглым утром. Марта сразу подметила, что посетители пекарни делились строго на две категории: те, кто избегал смотреть на экстравагантную женщину, и те, кто не мог оторвать от неё взгляда, откровенно пялясь и давно забыв о еде.

Похоже, встреча отца с Кеторин обещает быть запоминающейся. И чем они с Мегги только думали, сталкивая их лбами?

Пока Марта, лавируя между столиками, уверенным шагом приближалась к хозяйке «Ведьминой обители», таща за собой сестру, она то и дело ловила на себе заинтересованные взгляды и чувствовала себя некомфортно, словно на её спине была приделана табличка: «У меня проблемы, и мне срочно нужна помощь ведьмы!».

Кеторин встретила их ослепительной белозубой улыбкой и кивнула, предлагая присесть. Мегги, которая впервые увидела ведьму, смотрела на ту широко распахнутыми глазами, как заворожённая. Марте даже пришлось подтолкнуть сестру, чтобы та наконец-таки села, а не стояла у стола, как истукан.

— Привет, — поприветствовала девушка свою знакомую и даже выдавила из себя улыбку. — Ты уже что-нибудь ела?

Кеторин покачала головой, не отводя взгляда от Мегги.

— Нет. Ты видела, какая тут давка? Сомневаюсь, что официантка помнит о том, что я заказывала яблочный штрудель и чай. Или же она просто боится подойти ко мне ещё раз — молодёжь иногда бывает чересчур суеверной.

Кеторин произнесла «молодёжь» так, словно была восьмидесятилетней старухой и через её руки прошло не одно поколение молодёжи. По спине у Марты побежали мурашки: Кеторин могла быть гораздо старше своего внешнего возраста. Разве Джуди не была ярким примером подобного? Но, несмотря на свои сомнения, у Марты язык не повернулся спросить у Кеторин её настоящий возраст. Да и дала бы ведьма честный ответ?

— Мегги, а ты любишь яблочный штрудель? — спросила Кеторин, и в её голосе прозвучали отчётливые сюсюкающие нотки, от которых Мегги тут же скривилась, словно ей подсунули лимон.

— Не люблю, — резко отчеканила она, и всё обожание из её глаз тут же пропало. — Марта, закажи мне наполеон и имбирный чай.

Марта с ухмылкой посмотрела на сестру:

— Будет исполнено, моя госпожа. — Девушка отвесила шутливый поклон и побрела к барной стойке, столкнувшись с отцом в узком проходе между столиками.

— Американо и яичный пирог, — бросил он и пошёл к столику.

Марта ничего не ответила, хотя ей очень того хотелось, и поспешила к барной стойке, чтобы сделать заказ. В такой толчее она действительно сомневалась, что официантка помнит о заказе Кеторин. Марта встала в очередь на кассе, краем глаза изучая витрину с пирожными. Эх, лавандовый чизкейк один остался, успеть бы. Марта оценила очередь. Пять человек. Какова вероятность того, что никто из них не уведёт у неё из-под носа желанный десерт? Лавандовый чизкейк же не такой популярный, как классический, или, скажем, клубничный?

Очередь тянулась бесконечно медленно, и всё это время Марта взглядом сверлила кусочек, внушая ему, что он непременно станет её и как вместе им будет хорошо в компании с кружечкой крепкого кофе. Отличная компания для отличной женщины. Очередь сдвинулась, и пара человек ушли, даже не задумавшись о том, насколько вкусным был этот одинокий кусочек.

— Лавандовый чизкейк и фруктовый чай с собой, — вырвал её из приятной мечты знакомый голос.

— Джош, — злобно прошипела Марта и, вскинув голову, взглядом встретилась с ухмыляющимся медбратом. — Ты что здесь забыл?

— И тебе привет, — протянул он, продолжая улыбаться. — У меня дежурство скоро, пришёл взять перекусить. Достаточно полный отчёт?

Марта окинула его критичным взглядом. И правда — из-под его расстёгнутой зимней куртки торчала зелёная медицинская форма. Значит, не врал, и происходящие — лишь ещё одно совпадение. Вот только совпадений, связанных с Джоном, было уж слишком много, чтобы не начать задумываться об этом.

— Это был последний лавандовый чизкейк, — насупила брови Марта, не в силах расстаться со своей сладкой мечтой. — Может, уступишь?

Марта покосилась на девушку, запаковывающую пирожное в пластиковую упаковку, надеясь взглядом замедлить её действия.

— С чего мне делать тебе одолжение? — спросил Джон, скрестив руки на груди, словно защищаясь от неё. — Ты хоть имя-то моё помнишь?

— Джек? — не смогла сдержаться Марта.

Джон нахмурился и схватил стаканчик с фруктовым чаем, который ему подала работница кассы.

— Ты ведь это специально делаешь?

— Ни в коем разе, — Марта выдала наивную улыбку, слегка кривоватую. — У меня действительно плохая память на имена.

— Что ж, тогда держи глобальную атаку по твоей слабой памяти. Моё полное имя: Джонатан Ричард Квеберт Третий.

— Третий? Это градация назойливости?

— Смешно, — сухо процедил Джон и отпил немного чая. — Я даже не пойму, ты просто остроумная или издеваешься надо мной.

— Разве я могу? — возмутилась Марта. — Воспитание не позволит.

Джон посмотрел куда-то за спину Марты, и улыбка на его губах стала немного… Марта даже не могла подобрать нужного слова, но она определённо была заискивающей, как у человека, который несмотря ни на что хочет втереться в доверие. Девушка обернулась и встретилась взглядом с сестрой. Мегги заговорщицки улыбнулась и игриво