С Феликсом Эдмундовичем поехал В. А. Аванесов. Его присутствие указывает на широкие задачи поездки. Варлам Александрович Аванесов длительное время жил в Швейцарии, даже окончил здесь медицинский факультет Цюрихского университета. Имел много знакомых именно в Швейцарии. В 1907–1913 гг., проживая в Швейцарии, он длительный период был секретарем объединенной социал-демократической группы в Давосе, где его знали как «Мартиросов», «Карпыч» и т. д. В Советской России он также занимал важный пост секретаря ВЦИК, являясь доверенным лицом Я. М. Свердлова. Наряду с этими обязанностями он работал в ВЧК. Таким образом, поездка Аванесова не являлась простым сопровождением Дзержинского, а преследовала также определенные цели, очевидно увязанные именно со Швейцарией. Характерно, что после приезда в Швейцарию Дзержинский «уходит в семью», а Аванесов в это время, не сопровождая его в «семейных поездках», решает свои задачи. Возможно, что именно Аванесов должен был регулировать в Швейцарии финансовые задачи, встретившись с необходимыми людьми и организуя необходимый отъезд политэмигрантов.

Поездка проходила по немецким территориям, через Берлин. В столице Германии Дзержинский купил сыну конструктор. Из Берлина двое большевиков выехали в Швейцарию. В Берне Дзержинский и Аванесов остановились в гостинице против вокзала. Сразу после приезда, поздним вечером, Феликс Эдмундович направился к своей семье.

«Наконец наступил памятный для меня октябрь 1918 года, когда я впервые увидел отца, — вспоминал в 1946 г. сын Дзержинского Ян Феликсович. — Мне было тогда семь лет. Мать работала в то время в Советской миссии в Швейцарии. Получив кратковременный отпуск, инкогнито, со сбритой для конспирации бородой, отец приезжает к нам в Берн, и мы вместе отправляемся на несколько дней в Южную Швейцарию, на живописное озеро Лугано… я как сегодня помню эти счастливые дни, наши совместные прогулки по парку вдоль озера, где мы снялись с отцом, подъем на фуникулере на гору Сан-Сальваторе, с которой открывался чудесный вид на горную альпийскую степь и на окрестности Лугано, наши экскурсии на пароходе по озеру — эта неделя, промелькнувшая наподобие чудесного сна, запомнилась мне гораздо ярче, чем все четыре года пребывания в Швейцарии. Отец, которого я знал до этого лишь по рассказам близких, стал теперь для меня еще более дорогим, я непосредственно ощутил все его чувства ко мне, о которых он часто писал из тюрьмы, и еще более горячо полюбил его… Лишь в феврале 1919 года, приехав с матерью в Москву, я снова увиделся с отцом»[900].

В Берне, Люцерне, Лугано Феликс Эдмундович не отходил от жены и сына. Подробные воспоминания об этих днях оставила его жена Софья Дзержинская (Мушкат): «…после 10 часов вечера, когда двери подъезда были уже заперты, а мы с Братманами сидели за ужином, вдруг под нашими окнами мы услышали насвистывание нескольких тактов мелодии из оперы Гуно «Фауст», это был наш условный эмигрантский сигнал, которым мы давали знать о себе друг другу, когда приходили вечером после закрытия ворот. Феликс знал этот сигнал еще со времен своего пребывания в Швейцарии — в Цюрихе и Берне в 1910 году. Пользовались мы им и в Кракове. В Швейцарии был обычай, что жильцы после 10 часов вечера сами отпирали ворота или двери подъезда. Мы сразу догадались, что это Феликс, и бегом помчались, чтобы впустить его в дом. Мы бросились друг другу в объятия, я не могла удержаться от радостных слез… Мальчики уже спали, поэтому я показала Феликсу Ясика, спящего в кровати. Феликс долго всматривался в него, не в силах оторвать глаз. Он тихонько поцеловал его, чтобы не разбудить. На лице его отражалось сильное волнение и растроганность. Мы вместе поужинали и провели несколько часов в беседе, потом Феликс вернулся в гостиницу. На следующий день утром он пришел к нам, чтобы увидеть Ясика. Сын, разумеется, знал уже от меня о приезде отца и с нетерпением ждал его прихода. Но когда я открыла входные двери Феликсу и Ясик увидел его лицо, не похожее на то, которое он хорошо знал по фотографии 1911 года, постоянно стоявшей у нас на столе, а также по другим фотографиям его с густой шевелюрой, с усами и бородкой, мальчик с плачем убежал и спрятался за дверями, ведущими в столовую, и в течение нескольких минут не хотел выходить оттуда.

Мы оба, я и Феликс, убеждали ребенка, что это и есть его собственный отец, но Ясик хоть и успокоился, однако долго не хотел верить, что это его отец. Феликс великолепно умел говорить и играть с детьми, поэтому вскоре завоевал доверие и симпатию Ясика. Он привез сыну купленный в Берлине замечательный подарок: большую коробку (конструктор) с металлическими частями разной величины и формы. Из них можно было собирать самые различные предметы по приложенным образцам: здания, ветряные мельницы, мосты и т. д. Ясик очень обрадовался подарку и многие годы часами строил разные конструкции. А когда вырос, подарил эту коробку «мекано» воспитанникам польского детского дома имени Розы Люксембург в Москве.

На время пребывания Феликса в Швейцарии мне дали в Советской миссии отпуск. Мы все втроем пошли гулять в город. Ясик сводил отца в свое любимое местечко, где среди деревьев и цветочных клумб в глубокой яме находились бурые медведи. Ясик любил часами наблюдать за медведями, кормить их пряниками и любоваться их смешными движениями. В тот же день Феликс тяжело заболел гриппом и несколько дней пролежал в постели с высокой температурой. Я сидела около него целыми днями, к тому же в гостинице некому было за ним ухаживать. Но на третий день, когда температура спала, Феликс ни за что не захотел остаться в помещении и, несмотря на мои просьбы, встал и вышел со мной на воздух.

В Берне не было условий для отдыха, который был так необходим Феликсу, и мы решили поехать на неделю в Лугано, где был чрезвычайно здоровый климат и прекрасные виды. Поехали мы втроем поездом сначала в Люцерну, а переночевав там, — в Лугано. Феликс был еще очень слаб после перенесенной болезни, но счастлив и весел. В вагоне было мало людей, и мы сидели только втроем в купе. Нет слов, чтобы описать ту радость и счастье, какое испытывали, сидя рядышком, разговаривая и играя, сын и отец. Они ведь, собственно, впервые были вместе и знакомились друг с другом. Феликс рассказывал Ясику разные интересные и смешные вещи, учил его всевозможным фокусам и веселым проделкам. А Ясик весело смеялся. В Лугано мы приехали вечером и остановились в гостинице на самом берегу озера с чудесным видом на него и на окружающие это озеро горы.

В Лугано мы совершали замечательные прогулки и катались на лодке. Феликс очень любил грести и садился на весла, а я управляла рулем. Мы сфотографировались на берегу озера, затем на подвесной дороге поднялись на вершину ближайшей горы, где провели несколько часов.

Однажды произошел неприятный случай, в тот момент, когда мы на пристани в Лугано садились в лодку, тут же рядом с нами, с правой стороны, пристал пароходик, на палубе которого рядом с трапом стоял… Локкарт, английский шпион. В Советской России он занимал высокий дипломатический пост и был организатором ряда контрреволюционных заговоров против Советской власти. Незадолго до этого он был арестован в Москве, и Дзержинский лично допрашивал его. Как официального дипломата, его не подвергли заслуженному наказанию, но выслали за пределы Советского государства. Феликс узнал его сразу. Об этой встрече он сказал мне, когда мы уже отплыли от пристани. Английский же шпион, к счастью, не узнал Феликса: так была изменена его внешность. Притом этому врагу даже в голову не могло прийти, что председатель ВЧК находится в Швейцарии.