А что же Анжелина и Селеста?

Экипаж уже подъезжал к великолепному подъезду дома Уорлингэмов. Через минуту лакей откроет перед Шарлоттой дверцу, она сойдет на землю и поднимется на крыльцо. Надо придумать какой-то предлог, зачем она приехала. Было еще рано: маловероятно, что у них уже сидят какие-то гости. Ее едва ли можно считать другом семьи – просто внучка давней знакомой и невольное напоминание об убийстве, о полиции и о других подобных же ужасных и тайных проявлениях зла.

Парадная дверь распахнулась, и горничная посмотрела на Шарлотту ледяным взглядом с вежливым вопросом на лице. А у нее даже не было визитной карточки!

Она чарующе улыбнулась:

– Добрый день! Я занимаюсь работой, которую делала покойная миссис Шоу, и очень хотела бы рассказать сестрам Уорлингэм, как я ею восхищаюсь. Они сегодня принимают?

Горничная была слишком хорошо вымуштрована, чтобы дать от ворот поворот человеку, который может открыть оазис интересных событий посреди однообразной и монотонной жизни двух старых дев. Сестры Уорлингэм едва ли выезжали, разве что в церковь. Все, что они знали о событиях во внешнем мире, ограничивалось лишь тем, что стучалось им прямо в дверь.

Поскольку визитки у нее не было, горничная опустила серебряный поднос для карточек на столик при входе и отступила в сторону, давая Шарлотте войти внутрь.

– Если вам будет угодно подождать, мэм, я пойду и узнаю. Как мне о вас доложить?

– Миссис Питт. Сестры Уорлингэм знакомы с моей бабушкой, миссис Эллисон. Мы все восторженные почитатели этого семейства. – Это было явным преувеличением – единственным членом этого семейства, которым Шарлотта действительно восхищалась, была Клеменси, но этого уже было вполне достаточно, если распространить это восхищение на всех остальных.

Горничная провела ее в холл с роскошным мозаичным полом и доминирующим надо всем остальным портретом епископа – розовощекое лицо с крайне самоуверенным выражением сияет улыбкой полного удовлетворения в адрес всякого, кто пересек его порог. Остальные портреты в соседстве с ним выглядели темной массой – прислужники, члены конгрегации, но никак не выдающиеся личности. Жаль, что здесь не было портрета Теофилиуса; Шарлотте очень хотелось увидеть его лицо – его рот, его глаза, – попытаться понять, что он собой представлял, заметить черты схожести между ним и его отцом и дочерьми. Она представляла его себе крайне непохожим на Шоу, насколько это возможно; эти двое радикально отличались друг от друга самой природой своих характеров.

Горничная вернулась и сообщила Шарлотте, что ее примут, – сообщила довольно холодным тоном и с ледяным выражением лица.

Анжелина и Селеста сидели в гостиной в практически таких же позах, как тогда, когда она заезжала к ним вместе с Кэролайн и бабушкой. Одеты они были в обычные черные платья, аналогичные тем, в каких были и тогда, – хорошего качества, немного растянутые во швах, украшенные стеклярусом и, в случае Анжелины, еще и черными перьями, но весьма скромно. Селеста надела сегодня гагатовые серьги и бусы, очень длинные, и они позвякивали у нее на груди, довольно красивой, и поблескивали в лучах света, поворачиваясь своими гранями, когда она вздыхала.

– Добрый день, миссис Питт, – сказала Селеста, очень официально кивнув Шарлотте. – Очень любезно с вашей стороны сообщить нам, как вы восхищаетесь бедняжкой Клеменси. Но, как мне кажется, вы уже вполне высказались на эту тему во время вашего прошлого визита. И могу еще вам напомнить, что у вас сложилось неверное представление о ее деятельности на благо малообеспеченных людей.

– Я уверена, что это была ошибка, моя дорогая, – поспешно подхватила Анжелина. – Миссис Питт вовсе не хотела нас расстраивать или причинять беспокойство. – Она улыбнулась Шарлотте. – Не так ли?

– Во всем том, что я узнала о миссис Шоу, не было ничего, что могло бы вызвать какие-то чувства помимо огромной гордости за нее, – ответила Шарлотта, глядя на Анжелину спокойно и твердо и внимательно следя за ее лицом на предмет малейших признаков понимания и беспокойства.

– Узнали? – Анжелина сконфузилась, но это была единственная ее эмоциональная реакция, которую Шарлотта смогла углядеть на ее лице, украшенном вежливой улыбкой.

– О да, – ответила она, принимая приглашение сесть, не слишком явно выраженное, и удобно усаживаясь на роскошные вышитые и украшенные бахромой подушки кресла.

Она не имела намерения уехать отсюда, не сказав сестрам все, что хотела им высказать, и не отследив самым внимательным образом их реакцию на это. Старый епископ знал эту тайну; а вот знал ли Теофилиус? И что касается настоящего – и что гораздо более важно: знают ли об этом эти невинные на вид сестры? Можно ли предположить, что Клеменси вернулась однажды домой в полном отчаянии, когда впервые выяснила, откуда взялось ее богатое наследство, и выложила им эту информацию? И если так, то какие меры они могли предпринять? Может, устроили поджог, скрытно, среди ночи, и пожар все уничтожил, все до последней улики, а они к тому времени уже сидели дома, в безопасности, даже лежали в постелях… Это и могло стать их оружием – тайный поджог. Ужасно так думать, эта мысль давила, душила, страшная мысль о том, как радикально может измениться отношение к человеку, которого они знали всю жизнь, и от симпатии перейти к ненависти…

Могли ли эти женщины, отдавшие всю свою жизнь, всю юность и зрелые годы заботам о своем отце, потворству всем его капризам и причудам, убить с целью защитить эту самую репутацию, а еще – собственный комфорт и уважение в обществе, в котором они доминировали на протяжении полувека? Да, такая версия вполне допустима.

– Я слышала самые хорошие отзывы о ней от других людей, – продолжала Шарлотта, и собственный тон показался ей несколько слишком ораторским и возвышенным. Может, она неумно поступила, приехав сюда? Нет, глупо так думать. Сейчас середина дня, а кучер и лакей Веспасии ждут ее на улице. Но известно ли об этом сестрам?.. Да, конечно, известно. Вряд ли они посчитали, что она пришла пешком. Но она могла приехать и на омнибусе. Она ведь часто на нем ездила…

– От каких других? – спросила Селеста, подняв брови. – Не думаю, что бедную Клеменси многие знали вне нашего прихода.

– Да нет же, конечно, ее знали многие! – Шарлотта проглотила комок, вдруг образовавшийся в горле, и постаралась, чтобы голос звучал нормально. Руки у нее дрожали, поэтому она крепко сцепила пальцы, вонзив ногти в ладони. – Мистер Сомерсет Карлайл отзывался о ней в самых одобрительных выражениях – а он, знаете, весьма заметный член парламента. И леди Веспасия Камминг-Гульд тоже. Кстати, я разговаривала с нею не далее как нынче утром, сказала ей, что после полудня заеду с визитом к вам, и она предоставила в мое распоряжение свою карету – чтобы мне было удобно передвигаться по городу. Она твердо намерена позаботиться о том, чтобы о миссис Шоу не забыли, равно как и о ее деятельности. – Шарлотта заметила, как помрачнело тяжелое лицо Селесты. – И, конечно же, были еще и другие, – двинулась она еще дальше. – Но миссис Шоу была такой скромной и сдержанной, что, наверное, и вам немногое рассказывала?