прямо от сердца отлегло, когда эту гарпию увели. Слушай-ка, если ты еще не ела, я могу быстренько сообразить внизу завтрак. Составишь мне компанию?

Но пока Шон готовил нам завтрак, как раз и явились полицейские из Особого отдела. Он увидел в окно, как из автомобиля без опознавательных знаков выходят люди в штатском, и, прежде чем открыть дверь, шикнул, чтобы я поднялась к себе. Я взлетела вверх по лестнице, с площадки успев заметить, как в дом входят два агента Особого отдела, и закрылась у себя. Я снова высунула нос, только когда внизу хлопнула входная дверь. Выждав минут пятнадцать, не меньше, я осмелилась выйти из дома. День был тихий, неяркий — легкий туман, ощущение весны в воздухе. Я почти не сомневалась, что не успею завернуть за угол к Вестланд-роу, как мне на плечо опустится тяжелая рука и мрачный человек в темном костюме спросит: «Вы Элис Бернс?»

Но никто меня не остановил. Я нормально отучилась до конца дня, была на всех лекциях и семинарах. Правда, когда вернулась, обнаружила под дверью записку, в которой говорилось, что мне «звонили из американского посольства. Пожалуйста, перезвоните консулу Макнамара по номеру…» Внизу был нацарапан номер телефона.

Я сразу спустилась на первый этаж и постучала в дверь Шона.

— Ох и досталось мне сегодня, — сообщил он.

— О чем спрашивали в полиции?

— Да много о чем. Все хотели знать обо мне, моих политических взглядах, моих друзьях… Знаю ли я что-нибудь о прошлом твоей подружки и о ее исчезновении. Ты от меня кое-что скрыла, Элис, совсем чуточку. Почему ты не рассказала мне, что ее, оказывается, ищут уже несколько лет? Ты с самого начала знала, что она — ходячая проблема. Надо было поставить в известности власти уже несколько недель назад.

— Она взяла с меня слово, что я буду молчать, — сказала я, зная, что это вранье, и внутренне корчась от стыда и чувства вины. Хотя Дезмонд и велел мне задвинуть их подальше, я знала, что стыд и вина еще долго будут меня мучить. Решив все-таки быть с Шоном максимально правдивой, я продолжила: — Она меня запугала. Я понимаю, что это не оправдывает мое молчание и то, что я тебя не предупредила, что она не подарок, но, честно говоря, ты и сам все видел. Как только она попала к тебе в койку, вы скандалили каждую ночь. За это время ты и сам успел понять, что она за штучка. Мог бы прогнать ее.

— Да если бы я знал, что ее разыскивает ФБР как без вести пропавшую… нет, ну, Элис, твою ж мать…

— А обо мне полиция спрашивала?

— Тебя на самом деле только это и интересует, да?

— Мы все сейчас стараемся выйти сухими из воды. Так спрашивали они про меня?

— Конечно же спрашивали. И я сделал все правильно — рассказал, что она однажды свалилась как снег на голову, что ты выгнала ее после первой же ночи… а мне хватило дури приютить ее у себя. Ну и что ты не имеешь никакого отношения к опасным людям, тем радикалам, с которыми она общалась.

— Спасибо тебе. Мне звонил из американского посольства один из консулов. Судя по всему, там хотят, чтобы я дала показания. Обещаю, я постараюсь их убедить, что ты ни в чем не виноват и оказался пострадавшей стороной в этой ситуации.

— Представляешь, что мне сказал один из офицеров в Отделе? Что они завели на меня дело и будут за мной наблюдать. Вот спасибо, удружила ты мне. Втянула в такое дерьмо.

— Если бы ты выгнал ее на улицу, как только она начала безобразничать…

— Довольно, Элис. Надеюсь, больше ты меня ни во что не впутаешь. Поскольку за комнату ты платишь вовремя и не нарушаешь порядка, можешь оставаться здесь и дальше. Но впредь прошу не ждать от меня дружеского расположения.

От Шона я вышла, чувствуя себя подлой и виноватой во всех его бедах. Я боялась, что он всем в доме расскажет, как я его подставила. Но сейчас первым делом мне нужно было явиться в посольство. Найдя в кармане двухпенсовик, я бросила его в щель телефона-автомата — попав не с первого раза, так дрожали у меня руки, — набрала номер и нажала кнопку А, когда раздался голос оператора, я попросила соединить меня с консулом Макнамарой.

Мне ответила его секретарша:

— А, мисс Бернс! — Она как будто ждала звонка и сразу поняла, что это я. — Очень рада, что вы так быстро перезвонили. Вы сейчас в Дублине?

— Да, мэм.

— Можете ли вы зайти завтра в девять часов утра, чтобы побеседовать с консулом и, возможно, еще с кем-то из заинтересованных лиц?

Вы имеете в виду сотрудника Особого отдела? — хотела я спросить. Но не стала — в сложившейся ситуации это было бы просто глупо. Поэтому я задала другой вопрос:

— А нельзя ли перенести это на одиннадцать? В девять у меня лекция.

— Нет, встреча назначена на девять. Если хотите, я могу позвонить вашему профессору и объяснить, что вас вызывают в посольство.

Только этого мне не хватало.

— Нет, ничего страшного. Я сама ему все объясню.

— Не забудьте взять с собой паспорт.

Зачем? Чтобы сразу отвезти меня в аэропорт и выпроводить из страны, пока я не навлекла ни на кого новых проблем?

— Я не забуду.

— И не опаздывайте.

Я положила трубку в состоянии, близком к панике. Первой моей мыслью было сбегать на почту, позвонить папе из отдельной телефонной кабины и попросить подключить все его связи в правительстве, чтобы разрулить сложившуюся ситуацию. Но потом я решила не пороть горячку, потому что, обратись я к папе за помощью, пришлось бы много чего порассказать о себе, о Питере, о Карли. А после того, как я узнала от Питера о причастности отца к ЦРУ, мне как-то не слишком хотелось с ним откровенничать. Бог его знает, что именно сообщил ему Питер о Карли и о событиях в Чили. Я и так была сыта всем этим по горло… к тому же, черт возьми, вовсе не по своей воле.

Следующую ночь я провела у Киарана. Мы рано встали. Он настоял на том, чтобы приготовить завтрак.

— Приговоренная женщина получала плотный завтрак, — съязвил он, ставя передо мной полную тарелку.

— Принесешь мне повязку на глаза и последнюю сигарету перед тем, как я отправлюсь в посольство?

— Даже лучше: я провожу тебя туда и подожду снаружи… и устрою демонстрацию протеста, если они бросят тебя в