class="p1">– Предлагаю обойтись без закусок и сразу перейти к горячему, – предложил фон Браун, продолжавший ребячиться и в свои пятьдесят три. – Главная фотография – вот эта, номер одиннадцать. – Он передвинул ее в центр стола, и ученые вытянули шеи, чтобы рассмотреть снимок. Оппи почувствовал, как у него дернулось сердце. Он услышал, как Раби втянул в себя воздух, а Китти пробормотала: «Черт…»

– Снимок сделан с расстояния в семь тысяч восемьсот миль, – пояснил фон Браун, отступив назад, чтобы не мешать остальным. – С востока на запад сто семьдесят миль. С севера на юг сто пятьдесят.

– Где это? – отрывисто спросил Оппи. – Координаты?

Фон Браун зашуршал сколотыми листками, которые тоже привез с собой.

– Центр – тридцать один градус южной широты и сто девяносто семь восточной долготы.

Оппи разгладил ладонью огромную карту Марса, изданную в 1962 году Военно-воздушными силами, и быстро отыскал место. На карте середину участка пересекал канал, протянувшийся с юго-запада на северо-восток, от Киммерийского моря до Моря Сирен.

И на фотографии «Маринера», возможно, только возможно, если очень, очень, очень сильно захотеть это увидеть, имелась диагональная линия, шедшая хотя и под менее крутым уклоном, чем казалось… нет, не в море и даже не на равнину, а в…

Это не могло быть ничем иным, верно?

…в кратер. На снимке была отчетливо видна лишь половина его края, похожая на изогнутую часть заглавной буквы D, но она занимала большую часть кадра. И эта чертова штука была не одна. Оппи быстро насчитал на одиннадцатой фотографии еще семь – нет, восемь! – кратеров. Учитывая размер запечатленной области, D-образный кратер имел миль восемьдесят в поперечнике, другой, прилегающий к нему, пожалуй, миль тридцать, два – по двадцать, а остальные – от десяти до жалких пяти миль.

Оппи знал, что Киммерийское море получило название в честь киммерийцев, упомянутого Гомером в «Одиссее» народа, который жил в вечной темноте. И после трех с половиной столетий наблюдения за Красной планетой в телескопы эта тьма наконец рассеялась, и человечество наконец увидело истинное лицо своего небесного соседа.

От этого захватывало дух.

Больше всего это походило на Богом проклятую Луну.

На одиннадцатом снимке были видны маленькие кратеры внутри больших кратеров; некоторые кратеры частично перекрывали соседние и стирали куски их границ. И, увидев их на этом, самом четком из снимков, их нельзя было не распознать и на других фотографиях. Кратеры повсюду.

Но никаких признаков воды.

Никаких признаков водяной эрозии.

Пыльная смерть.

Даже еще хуже. Смерть подразумевала бы, что там некогда существовала жизнь, но поверхность этой планеты выглядела так, будто к ней никто не прикасался миллионы, миллиарды лет. Пустая, стерильная.

По подсказке фон Брауна Оппи без труда определил на той же карте местоположение участка, изображенного на восьмом снимке. Его делил пополам Эриннис, один из самых известных каналов Персиваля Лоуэлла; по его словам, канал пролегал от западной оконечности Моря Сирен до Залива Титанов в Мемнонии. Но и на этой фотографии тоже не запечатлелось ничего, кроме кратеров, хотя и не таких больших, как тот, что доминировал на одиннадцатом снимке.

– И такого полно, – сказал фон Браун.

– Очень мило! – воскликнула Китти.

– «Маринер IV» не выходил на орбиту, – сказал фон Браун. – Он только пощелкал фотоаппаратом, пролетая мимо. Тем не менее с точки зрения Земли он действительно прошел позади Марса, и непосредственно перед этим – и сразу после того, как он появился с другой стороны, – его радиосигнал в дециметровом диапазоне, излучаемый в сторону Земли на частоте две тысячи триста мегагерц, прошел через марсианскую атмосферу. На борту не проводилось никакого конкретного эксперимента по покрытию планетой передатчика, но благодаря обнаруженным изменениям амплитуды и фазы можно сделать некоторые надежные выводы. В частности, мы смогли подтвердить, что марсианская атмосфера почти полностью состоит из углекислого газа. Это, конечно, говорит о том, что, несмотря на все наши надежды, полярные шапки не содержат сколько-нибудь заметного количества замороженной воды, которую можно было бы растопить для питья или орошения или преобразовать электролизом в водород и кислород для топлива, а представляют собой почти исключительно сухой лед.

– Который мог бы пригодиться для детского праздника или, скажем, чтобы разбить на куски золотую рыбку, – вставил Раби, – но во всех прочих отношениях он совершенно бесполезен.

– Да, – согласился фон Браун и кивнул. – И это покрытие передатчика планетой также позволило нам получить представление о плотности марсианской атмосферы. Она разреженная – даже менее плотная, чем мы думали. Где-то между четырьмя и шестью миллибарами. Давление земной атмосферы составляет примерно тысячу миллибар, причем первоначально один бар определялся как атмосферное давление Земли на уровне моря. Плотность атмосферы Красной планеты составляет примерно полпроцента от земной, и то немногое, что в ней есть, состоит из ядовитого CO2.

Оппенгеймер почувствовал, что у него закружилась голова.

– Но это еще не все плохие новости, – продолжал фон Браун. – На борту «Маринера IV» имеется гелиевый магнитометр. Когда аппарат приближался к Марсу, мы ожидали, что он обнаружит магнитное поле планеты. И чем раньше, то есть чем дальше от Марса это случится, тем сильнее должно быть поле. Мы знали, что магнитное поле Марса должно быть слабее земного. Но, основываясь на массе планеты и скорости вращения, мы предположили, что оно составит примерно одну десятую от земного, и поэтому мы ожидали, что «Маринер» достигнет области встречи солнечного ветра с магнитным полем за много часов до того максимального приближения к планете. Нет, я не стану утверждать, будто мы ничего не обнаружили. В области наибольшего сближения прибор слегка икнул, и, возможно, причиной этому стал фронт магнитного поля. Если это так, что ж, значит, магнитный момент Марса составляет 0,03 процента от земного, а если это не так, то он еще меньше или, возможно, вообще не существует.

Оппи не глядя нащупал стул и рухнул на него без сил. При таком ничтожном магнитном поле на Марсе не могло быть ничего похожего на земные пояса Ван Аллена. Это явление делало понятной причину невероятной разреженности марсианской атмосферы, обнаруженной тем же «Маринером IV», – вездесущий солнечный ветер беспрепятственно уносил ее с собой. Но это означало также, что любая жизнь на поверхности, будь то хоть местный лишайник, хоть люди-беженцы, будет убита длиннопробежными альфа-частицами, постоянно извергающимися из Солнца. Поверхность Марса не просто стерильна; она непрерывно стерилизуется.

Оппенгеймер разглядывал по очереди всех присутствовавших. Фон Браун вскинул брови и поднял руки в комической пантомиме «не казните гонца за дурные вести». Раби с мрачным видом покусывал кончик ногтя большого пальца. Китти медленно качала головой из стороны в сторону.

– Что ж, – сказал Оппи,