Питер, высокий, худой – и с потрясенным выражением на лице. Оппи поспешно отодвинул кресло, встал и вышел навстречу ему в приемную.

– Что-то с Китти?

Питер вскинул ладонь:

– Нет, с нею все в порядке. Папа, я только что услышал по радио, в машине. В президента Кеннеди стреляли.

Роберта пронзило болью, будто его тело тоже пробила пуля. Он отвел взгляд от сына и оперся о край стола Верны, чтобы не упасть.

– Я… мне необходимо выпить. Ты как, Питер?

– О боже, конечно.

Он неверными шагами добрел до встроенного шкафа, где всегда имелось несколько бутылок спиртного, и…

Пуля. Одна-единственная пуля. История вращается не вокруг атомных бомб; она вращается вокруг выстрелов из ружей и пистолетов, будь то убийство эрцгерцога Фердинанда, положившее начало Первой мировой войне, или пуля, которую Гитлер собственноручно пустил себе в мозг, положившая конец Второй в Европе, или сегодняшнее покушение на человека, который призвал нацию доставить человека на Луну к концу десятилетия, который утихомирил Хрущева во время Кубинского ракетного кризиса, когда мир действительно оказался на грани ядерного уничтожения… Стреляли, судьба неизвестна. Живой, мертвый?.. Кот Шредингера, чье будущее висит на волоске.

– Папа… – позвал его Питер. Оппи слышал его голос, но так и стоял, окоченев, уставившись на бутылки, выстроившиеся на крышке небольшого сейфа, – стеклянные ракеты, готовые к пуску.

– Папа, не переживай, – сказал Питер. – Все обойдется. – Оппи почувствовал, как сын взял его под локоть, вывел в кабинет и помог опуститься в кресло.

Из коридора вбежала Верна:

– Боже мой! Вы слышали?

Оппи поднял голову. Собственный голос донесся до него как бы издалека.

– Питер сказал, что в президента стреляли.

– Не просто стреляли. – Голос Верны сорвался. – Только что объявили. Он умер.

Несколько секунд Оппи сидел, прислушиваясь к грохоту собственного пульса. Голова кружилась.

– Что ж, – сказал он, осекся, еще немного помолчал, собрался с силами и продолжил: – Верна, попрошу вас пройти по лабораториям. Скажите всем, чтобы шли домой, пусть побудут с семьями.

Она кивнула и сразу вышла.

– И… Питер, ты… не мог бы ты отвезти меня домой?

– Конечно, папа.

Но Оппи так и сидел, уткнувшись лицом в ладони и опираясь костлявыми локтями в подлокотники кресла.

– Теперь, – негромко сказал он, – все начнет стремительно разваливаться.

* * *

Присуждение награды Оппенгеймеру вызвало споры среди закоренелых маккартистов, и сенатор Бурк Хикенлупер публично отклонил приглашение на церемонию награждения, заявив, что награждать медалью Оппенгеймера – «немыслимо». Но, как ни странно, преемник Кеннеди, Линдон Б. Джонсон, не отказался от решения, принятого его убитым предшественником, и лично вручил Оппенгеймеру премию Ферми на торжественном приеме в кабинете Министров Белого дома. Церемония состоялась второго декабря, в двадцать первую годовщину с того дня, как Ферми распорядился начать первую самоподдерживающуюся цепную ядерную реакцию под трибунами стадиона «Стагг-филд» в Чикаго.

Китти и дети – сын Питер и дочь Тони, которой должно было скоро исполниться двадцать лет, – сияли от гордости. Равно как и ушедший в отставку из «Сперри Рэнд» и неожиданно быстро дряхлеющий шестидесятисемилетний генерал Гровз, и Исидор Айзек Раби, сохранивший бодрость и здоровье в шестьдесят пять. Его ровесник Лео Силард сильно похудел за время лучевой терапии по поводу рака мочевого пузыря, которую он проводил себе сам, но, как всегда, сиял ангельской улыбкой. А вот прошлогодний лауреат премии Ферми стоял в одиночестве возле спускавшегося от потолка до самого пола черного бархатного занавеса, и его лицо казалось таким же неживым, как и искусственная нога.

Оппи несколько секунд смотрел на коробочку с медалью, которую протягивал ему Джонсон.

– Я думаю, господин президент, – сказал он, понимая, что выглядит слабым и тощим рядом с румяным техасцем, который к тому же был на полголовы выше его немаленького роста, – что для того, чтобы сегодня вручить эту награду, вам потребовались милосердие и мужество. – Роберт сделал паузу и вгляделся в лица собравшихся: ученых и политиков, филантропов и государственных деятелей, самых лучших и умнейших своих соотечественников. – Это показалось мне хорошим предзнаменованием, – заключил он, – для всего нашего будущего.

Глава 53

Через два года: 1965

Кого интересует атмосфера Марса или стартовая тяга спутника? В этой истории не хватает девушки!

Вернер фон Браун, подводя итоги восемнадцати отказам редакторов в публикации его романа «Проект “Марс”»

Если другие бывшие нацисты пытались как можно незаметнее погружаться в послевоенную жизнь под прикрытием анонимности, то Вернер фон Браун наслаждался своей новообретенной славой. В 1954–1956 годах издательство «Колльер» опубликовало пользующуюся широкой популярностью серию репортажей об исследовании Солнечной системы с его комментариями. После этого он много раз появлялся в телешоу Уолта Диснея, где демонстрировал свои фирменные модели футуристических ракетных кораблей и космической станции в форме колеса, благодаря чему его энергичное лицо и густой характерный акцент обрели всеобщую известность.

Вернер был назначен главным конструктором «Сатурна V», гигантской ракеты, которая, если все пойдет успешно, доставит первого человека на Луну, но для него это был всего лишь один маленький шаг. Его настоящей целью всегда был Марс. И поэтому, конечно же, он озаботился тем, чтобы получить приглашение на демонстрацию первых в истории фотографий Красной планеты крупным планом, запланированную в Лаборатории реактивного движения в Пасадене.

Первая попытка оказалась неудачной. Беспилотный зонд «Маринер III» вышел из строя всего через восемь часов после запуска, его солнечные панели так и не раскрылись. Зато его близнец «Маринер IV» успешно завершил семимесячное путешествие к Марсу. Черно-белая телевизионная камера зонда сделала двадцать два фотоснимка, охватывающие в общей сложности около одного процента поверхности планеты. Вчера – 4 августа 1965 года – изображения, поступившие в форме числовых данных, наконец-то были расшифрованы и представлены в ЛРД, а сегодня Вернер с глянцевыми отпечатками формата восемь на десять приехал в Институт перспективных исследований, чтобы поделиться новостью.

На встречу с ним пришли представители каждого из трех подразделений проекта «Арбор». От группы «Новые имена», изучавшей способы эвакуации населения с планеты, присутствовал И. А. Раби, которому на прошлой неделе исполнилось шестьдесят семь лет. От группы безумных идей «Скрепляющий цемент» пришла Китти Оппенгеймер, которой на следующей неделе исполнялось пятьдесят пять. Группу «Терпеливая власть», ломавшую головы над тем, как починить Солнце либо защитить Землю, представлял сам Роберт Оппенгеймер, который в свои шестьдесят два выглядел гораздо старше. Собрание проходило в 108-й комнате Фулд-холла, примыкающей к кабинету Оппи и соединенной с ним дверью. В зале имелся полукруглый эркер с четырьмя окнами, откуда открывался прекрасный вид на широкую южную лужайку, пруд и лес. Но все взгляды были прикованы к не успевшим еще расправиться фотографическим отпечаткам, разложенным поверх нескольких карт Марса на длинном столе красного дерева.