Осознавая это, я с глубоким сожалением наблюдал, до какого ожесточения стали доходить некоторые мои собратья по оружию. Милосердие, о котором так много говорят с амвона церквей, здесь, в охваченном войной краю, оказалось позабыто. На жестокость по отношению к христианскому населению Болгарии наши солдаты отвечали гораздо большей жестокостью, вырезая всех мусульман на своем пути, не разбирая ни пола, ни возраста.

Во время осады крепости Шумен небольшому османскому гарнизону вместе со своими семьями удалось запереться в башне, откуда они продолжали вести огонь из луков и аркебуз. Понимая, что штурм обернется большими потерями, командир одного из отрядов приказал нести к башне все, что могло гореть. Когда вокруг башни образовалась целая гора из сухого дерева и соломы, турки поняли, какая судьба им уготована. Опустив оружие, они кричали с вершины башни, что готовы сдаться и передать себя в руки короля, лишь бы их семьи остались целы. Однако ни уговоры, ни мольбы мусульман не могли разжалобить сердца солдат, которые поднесли факелы к горючему материалу, и через несколько секунд огромное пламя уже плясало вокруг башни. Удушающий дым черными клубами поднимался к небу, заслоняя солнце и обрекая запертых в ловушке турок на мучительную гибель. Единственный выход из башни был заколочен крестоносцами снаружи, поэтому османы не могли покинуть своего убежища, ставшего для них смертельной ловушкой.

Когда огонь стал подбираться к верхним ярусам башни, турки не выдержали. В отчаянье они срывались из окон вниз, надеясь таким образом спасти свою жизнь, но европейцы предусмотрительно выставляли копья и мечи, поэтому ни одному агарянину выжить не удалось. Я был там и видел душераздирающее зрелище, когда мать в покрытой копотью одежде, утирая слезы с юного лица, прижимала к груди младенца и, что-то прошептав ему напоследок, прыгнула вместе с ним вниз, где ее уже поджидало ощетинившееся пиками христианское войско.

Я понимал, что такая жестокость – лишь ответ на бесчинства, что творили османы на захваченных христианских землях, но смотреть на это было выше моих сил68.

Господи! Я видел много такого, о чем не желаю даже вспоминать!

Хорошо, что король не одобрял подобную жестокость и осуждал любое насилие по отношению к мирному населению покоренных им земель. Он старался поддерживать порядок в войске и не допускать бессмысленного кровопролития. Но во время взятия города Тырново Владислав явно недоглядел за своими подчиненными, и вскоре его войска погрязли в грабежах и разбое. Город был полностью опустошен. Все, что нельзя было унести с собой, – уничтожалось на месте, людей выбрасывали из домов, где их грабили, насиловали или убивали.

Узнав об этом, король пришел в неописуемую ярость. Он приказал закрыть ворота города и арестовать всех причастных к грабежам. Преступников оказалось так много, что Владислав ужаснулся и произнес:

– О Господь! За что ты послал мне такое неразумное войско! Они думают лишь о собственной наживе, а не о величии нашего святого дела!

После король обратился к провинившемся:

– Если бы вы совершили такое на моей земле, я бы повелел незамедлительно казнить вас всех до единого, ибо являюсь защитником своих владений, точно так же, как деспот Георгий Бранкович охраняет от посягательств Сербию, а князь Дракул хранит порядок в Валахии. Долгое время у этой земли не было своего защитника и некому было охранить ее народ от произвола и насилия, которые сыпались со всех сторон. Но отныне знайте все: я встану на защиту этого края и буду поддерживать здесь должный порядок подобно тому, как я делаю это в венгерских и польских землях. За любое преступление против мирных людей, проживающих здесь, будь они христиане или магометане, вы будете держать ответ передо мной и понесете суровое наказание, если ваша вина будет доказана.

Владислав сделал паузу и грозно оглядел своих солдат.

– На первый раз я прощаю ваши преступления, и пусть те, чьи руки не замараны в крови женщин и детей, ступают обратно и возвратят все, что они посмели незаконно забрать. Идите же! И запомните: мы пришли сюда не как захватчики, но как освободители. Пусть те, кто считает иначе, сегодня же покинет мое войско!

После такой пылкой речи молодого короля солдаты несколько присмирели. Конечно, восстановить причиненный ущерб было невозможно, но зато удалось избежать новых погромов и приструнить некоторых особо ретивых молодчиков.

На какое-то время порядок был восстановлен, хотя повеление Владислава пришлось по вкусу далеко не всем. Многие наемники, бродяги и откровенные преступники, прибившиеся к нашему войску, считали грабеж своим священным правом и не желали отказываться от него добровольно.

Как-то раз мы с Джакобо грелись у костра и услыхали, как несколько подвыпивших солдат стали чересчур громко высказывать свое недовольство.

– Мы проливаем кровь, а этот сосунок нас жизни учить будет! – кричали они.

– И то верно! Посмотрел бы я на него в бою! А то языком-то молоть каждый горазд!

– Да кто он вообще такой? Трусливый щенок, который и пикнуть боится без позволения воеводы!

Поток оскорблений в адрес короля превысил все мыслимые пределы, и Джакобо потерял остатки самообладания. Отложив миску и отерев рот, он подтолкнул меня локтем:

– Мне кажется, пора ощипать этих птенчиков.

Я согласно кивнул. Мы уже хотели подняться, но тут рядом с нами опустился человек в капюшоне.

– Не стоит, пусть продолжают, – тихо произнёс он. Мы с Джакобо переглянулись. Это был король Владислав! Двое его гвардейцев остановились чуть поодаль.

– Кто бы там что ни говорил, а я не стану отказываться от права, дарованного мне самими небесами! – на ноги, слегка покачиваясь, поднялся высокий наемник с глубокими оспенными рубцами на лице. – И пусть наш достославный король отправляется в пекло со своими указами!

Солдаты дружно подняли чаши, одобряя слова своего товарища

– И тебя совсем не страшит гнев Владислава? – вдруг спросил король, не поднимая капюшона.

Рябой только рассмеялся.

– Какое там! Этот мальчишка смелый только на словах, а как до дела доходит… – он смачно сплюнул себе под ноги.

– Но если наш король настолько жалок, – терпеливо продолжил Владислав. – Почему храбрецы вроде тебя не отваживаются сказать ему это в глаза?

Наемник скривился, окинул взглядом своих друзей и, глотнув из кружки, произнес:

– Если бы здесь был король, я бы легко повторил каждое свое слово, да ещё и харкнул в рожу, чтобы оно получше усвоилось.

На этот раз рябой засмеялся один. Его дружки молча опустили головы, а Владислав, поднявшись на ноги, медленно подошел к наемнику:

– Что ж, у тебя есть такая возможность.

Он сбросил с головы капюшон, и смельчак остолбенел. Сидевшие вокруг костра вояки также уставились на короля, лишившись дара речи.