— Темелис погиб как раз во время обеда, вернее, сразупосле него. Вы сделали себе укол до этого?

— Нет, не успел. Мы ведь обедали во вторую смену. Мыдоговорились с Мехмедом, что он сделает мне укол, как только мы пообедаем. Ивдруг такая трагедия. Я очень нервничал, Темелис был хорошим человеком.

— Вы были с Зораном в первом купе, рядом с тамбуром,где произошло убийство. Вы ничего не слышали?

— Нет, ничего. Мы вернулись все трое в свое купе —Зоран, я и Селимович.

— Вы не выходили из вагона?

— Нет, конечно. Селимович сделал мне укол. Он молодец,такой внимательный. А Зоран, кажется, взял свою записную книжку и пошел к вам.Вот, собственно, и все. Вернее, он ушел к вам еще до убийства. А потом поездостановился и мы узнали страшную новость.

— У вас одноразовые шприцы? — уточнил Дронго.

— Да, конечно. Слава Богу, с этим сейчас проблем нет.

— Спасибо, — кивнул Дронго, протягивая емуруку, — вы мне очень помогли. Идемте быстрее, там нас уже ждут.

Пресс-конференция прошла довольно вяло, было человекдвадцать журналистов, которые почти не задавали вопросов. В заднем ряду сиделВейдеманис. Дронго пытался понять, кто из журналистов представлял ведомствоПотапова. За большим столом вместе с тремя представителями Балкан сидели ПавелБорисов, Яцек Пацоха, Мураев, Харламов и две женщины — Виржиния Захарьева иДрагана Павич. Когда пресс-конференция закончилась и журналисты потянулись квыходу, Пацоха попросил участников «Экспресса» остаться, сказав, что у Дронгоесть короткое сообщение.

Журналисты вышли, и в небольшом зале не осталось никого изчужих, если не считать Эдгара, сидевшего в последнем ряду, и высокойрыжеволосой девицы, возившейся со своим фотоаппаратом в первом ряду.

— Я буду говорить по-русски, — сказал Дронго,выходя к участникам пресс-конференции, — ведь все вы знаете русский язык.Некоторые из вас знают и греческий. И уж конечно, английский.

На него смотрели девять пар глаз. Он подумал, что все еще неуверен в своих предположениях.

— В тот день, когда погиб Темелис, убийца был неодин, — сказал Дронго, — мы с Яцеком Пацохой уже тогда думали, что уБискарги должен быть помощник. Этот человек позвал Темелиса в тамбур, где егоуже ждал убийца. Но вычислить человека, оказавшегося в тот самый момент утамбура, было практически невозможно. Любой посторонний мог пройти через вагон.Любой. Но нам был интересен только один.

Он снова посмотрел на сидевших за столом. Трое подозреваемыхсидели ближе к выходу — Анджевски, Селимович и Джепаровски.

— Я попросил тогда принести ваши записныекнижки, — продолжал Дронго. — Как вы помните, некоторые дажевозмутились, особенно наш уважаемый болгарский друг Павел Борисов…

— И правильно сделал, — хрипло сказал Борисов.

— Возможно, — не стал спорить Дронго. — Нонекоторые согласились дать их мне. И я хорошо помню, что первым появился ввагоне-ресторане Зоран Анджевски. А за ним все остальные. Постепенно картинапроисходящего стала проясняться. Оказалось, что Зоран, который обещал принестисвою книжку, прошел дальше по вагону и вышел из него вместе с другимимакедонцами.

— Да, — сказал Зоран, — кажется, так и было.Ну и что?

— Это хорошо, что вы подтверждаете мои слова, —кивнул Дронго, — а наш друг Мехмед Селимович в этот момент делал укол ИвануДжепаровскому.

— Вы считаете, что мне нужно было бежать к вам со своейзаписной книжкой вместо того, чтобы помочь больному? — гневно спросилСелимович.

— Конечно, нет. Вы поступили очень благородно, помогаятоварищу. Но есть только один момент, который мне не совсем ясен. Дело в том,что вы делали Ивану Джепаровскому укол одноразовым шприцом, который обычновыбрасывают. До того как пойти на обед, вы сначала были в купе с испанцами, азатем — в купе Джепаровского. Так вот, когда поезд остановился, я проверилтамбур и никакого шприца с иглой в ящике для мусора не обнаружил. А вы ведьдолжны были выбросить его туда, если сделали укол до того, как произошлоубийство.

— Нет, — вставил Иван Джепаровски, — это былопосле того, как остановился поезд. Я услышал крики, начал нервничать и попросилСелимовича мне помочь.

— Он вам и помог, — сказал Дронго, глядя намрачного Мехмеда Селимовича, — а потом вышел с использованным шприцем втуалет. И нашел там щетку со сломанной ручкой. Он выбросил шприц и забрал этущетку, чтобы скрыть главную улику, которую я намеренно оставил подумывальником, чтобы ее нашли сотрудники немецкой полиции.

— А ты не думаешь, что убийца сам вспомнил про этущетку и, вернувшись, забрал ее? — спросил Борисов.

— Бискарги не успел бы вернуться, — возразилДронго, — он в этот момент стоял возле тела убитого, я его там видел. Иесли даже он каким-то образом успел добежать до вагона, забрать и выброситьщетку, то остается предположить, что он был идиотом, который оставил на местепреступления главную улику со своими отпечатками пальцев. Но я уверен, что егоотпечатков там не было. И именно поэтому я утверждаю, что щетку, с помощьюкоторый была сломана дверь, забрал другой человек. А именно — Мехмед Селимович.

Все посмотрели на Селимовича. Тот сидел мрачный. Правая рукаего вздрагивала. Он молча слушал Дронго, никак его не опровергая.

— Вернувшись в вагон, я нашел в мусорном ведре подумывальником одноразовый шприц, но не нашел щетки.

— Ну и что? — закричал Селимович, вскакивая и явнотеряя терпение. — Это ничего не значит. Решили, что вам все позволено?Думаете, что можете надо мной издеваться?

— Нет, не могу, — ответил Дронго, — но Зоранпервым принес мне свои записи. А вашему другу Джепаровскому в этот момент былоплохо, и он после сделанного укола лежал в купе. Получается, что только вымогли выйти из купе, выбросить шприц и убрать щетку.

Селимович явно нервничал. Он стал пунцовым, глаза налилиськровью. Теперь он смотрел только на Дронго.

— И еще один факт, — напомнил Дронго. —Именно вы стояли рядом с Бискарги и Шпрингером в Мадриде в тот самый момент,когда я разговаривал с Густафсоном. Может, вы тоже слышали, как он пытался сомной поссориться?

— И правильно делал! — неожиданно закричалСелимович. — Вас всех нужно давить. Всех аналитиков, шифровальщиков,агентов, всех этих подлецов, которые вместе с политиками начинают войны. Я васвсех ненавижу, ненавижу!

Некоторые начали подниматься с мест, другие смотрели наСелимовича с изумлением. А Дронго спокойно продолжал.

— Я думаю, что именно вы украли у Альберто Порлана егозаписи, чтобы они мне не достались. Не знаю, что там было и зачем вы этосделали. Но вы их украли. Единственный раз вы сидели в купе испанцев именно вовремя переезда в Дортмунд. И именно тогда неизвестный, сумев каким-то образомузнать код замка «дипломата» испанского писателя, выкрал его записи. Я думаю,что никаких секретов там не было. Если мы расспросим Альберто и его жену, тоони наверняка вспомнят, как в вашем присутствии открывали «дипломат». И именнов Дортмунде у них пропали деньги и дневник. Я не думаю, что вам были нужныденьги. Но вы взяли их намеренно, чтобы никто не понял почему исчез дневник.