— Ого. Ты в порядке? — хихикнул мужской голос. Я подняла голову. Это был не Риггс. Просто довольно привлекательный молодой человек с ямочками и в беговой экипировке.

Нет, я не в порядке. Я влюблена, несчастна и хочу торт. Много торта.

— Что ты делаешь на пробежке посреди ночи? — ворчала я. — Я могла бы пораниться!

— Мне приходится бегать по ночам. Я работаю по сменам в больнице, и у меня странный график. — Он бежал на месте и казался дружелюбным, несмотря на то, что я чуть не откусила ему голову за то, что он просто существует. — Почему ты не смотрела, куда идешь?

— Потому что, — пробурчала я, — мне надоело смотреть, как все в этом городе такие влюбленные, интимные и… и… и… и мерзкие! — Я подняла руки вверх. — Серьезно, у вас, американцев, нет приличий. Снимите комнату, все вы.

— Эй, я ни с кем не вступаю в интимные отношения и не влюбляюсь. — Он поднял руки вверх.

— Точно, — кисло сказала я. — Прости. Я немного колючая. Что ж, удачной пробежки.

Я пронеслась мимо него, но он преградил мне путь, попав в поле моего зрения.

Я сузила глаза.

— Пожалуйста, не приставай ко мне. У меня есть электрошокер, перцовый баллончик и не менее пятидесяти часов тренировок по крав-мага. Тебе не победить.

Насчет крав-мага — полная чушь, но он не мог этого знать.

Мужчина закатил глаза.

— Я не собирался приставать к тебе. Я хотел спросить, не хочешь ли выпить. Я Чад.

Ну конечно. У него было лицо Чада.

Я не взяла предложенную им руку.

— Я Дафна, и я не могу выпить с тобой.

— Сейчас или никогда? — Он убрал руку, ничуть не обидевшись.

— И то, и другое, — уверенно ответила я. — Я ужасно влюблена в другого, и секс с тобой не принесет мне удовлетворения, потому что ты не он и потому что большинство мужчин совершенно бесполезны в постели, особенно в первые несколько раз.

Он уставился на меня, явно ошеломленный.

— Мэм, у вас есть какие-нибудь фильтры?

— Нет! — Я вскинула руки вверх. — Он забрал их все, ублюдок. Ты должен был встретить меня до него. Образ правильной и сдержанной.

Я могла сказать, что Чад считает меня не очаровательно-эксцентричной, а нуждающейся в сильном лечении эксцентричной. Именно поэтому он сделал шаг назад, сохраняя свою добродушную улыбку.

— По крайней мере, ты знаешь, чего хочешь в жизни, а? — Он уже бежал легкой трусцой, удаляясь от меня. — Я все еще ищу ту единственную вещь, которая сделает меня счастливой. Всего хорошего, Дафна!

С этими словами он развернулся и буквально побежал прочь.

Я смотрела ему в спину, когда прозрение обрушилось на меня с силой грузовика.

Моя работа. Моя карьера. Моя потребность быть идеальной. Все это было отвлекающим фактором. Избегание, чтобы не дать мне взглянуть на свою жизнь. На мои отношения с Би Джеем.

Все это время я все делала неправильно. Я беспокоилась, что Киран, мама и Тим живут маленькими и неинтересными жизнями. Я хотела для них большего, чем работа в закусочной, хотела, чтобы они заботились о дизайнерской одежде, роскошных отелях и особняках в безупречных школьных районах. Но они были счастливы. Счастливы тем, кем они были, тем, что делали, тем, как много у них было. В них не было притворства. Они признавали себя такими, какие они есть, и не стыдились этого.

И Риггс был таким же. Неподражаемым.

Я путала жадность со стремлением.

Деньги с мотивацией.

Комфорт с любовью.

Риггс заставил меня понять ошибки моего пути, но сейчас его нет, он занимается тем, что у него получается лучше всего. Путешествует по далеким местам, хватая жизнь за яйца.

Я переросла Нью-Йорк, как только поняла, что здешняя шикарная жизнь не сделает меня счастливой. А пребывание в квартире, хранящей все прекрасные воспоминания, которые я создала вместе с Риггсом Бейтсом, будет доводить меня до ранней могилы, если я ничего не предприму.

Мне нужно было покончить с потерями. Вернуться домой и все переосмыслить. Купить фотоаппарат. Сделать что-то свое. Документировать. Ценить. Находить красоту в мелочах.

По собственной воле ноги сами развернули меня и заставили топать к «Мертвому кролику». Дорога заняла всего десять минут. Я толкнула дверь. Я увидела Риту и еще нескольких коллег, расположившихся на темно-зеленых табуретах в углу переполненного зала. Они наслаждались коктейлями и барными закусками. Здесь было шумно, но у меня не было времени заниматься этим с утра.

Я подошла к Рите и тронула ее за плечо. Она обернулась с удивленным выражением лица.

— Привет, Дафна! Так рада, что ты решила присоединиться к нам.

— Я ухожу, — объявила я, гордясь собой за самоуверенность.

— Да! — Рита хлопнула в ладоши. — Ты быстро. Мы все еще обсуждаем, поесть здесь или взять что-нибудь из тележки с едой.

Я покачала головой.

— Нет, нет, я сказала, что ухожу.

— Это место светится.

Я собиралась кого-нибудь придушить.

Вскинув руки вверх, я с криком провозгласила:

— Я ухожу с работы! Подаю заявление об уходе! С меня хватит! Финито! Я больше не работаю на тебя!

В этот момент я с радостью сообщила бы ей об этом с помощью почтовых голубей, дымовых сигналов и каменных куч. Лицо Риты погрустнело, а улыбка исчезла. Все вокруг затихли. Обычно в такой момент мне было бы стыдно за то, что я устроила сцену. Сегодня же мне было все равно.

— Ты серьезно? — Она сморщила нос.

— К сожалению. — Я вздохнула. — Мне нужно ехать домой. В Англию.

— Что случилось? — спросила она, и по ее тону я поняла, что она уже теряет интерес. В конце концов, я проработала на канале всего несколько недель. Она не была настолько заинтересована во мне. — Ты скучаешь по своей семье?

Я удрученно улыбнулась.

— Да, я скучаю по своей семье. Но еще больше я скучаю по себе. Не могу дождаться, когда снова обрету себя.

38

РИГГС

Работа на Шри-Ланке пришла и ушла. Большую ее часть я провел, размышляя о том, какого хрена мне кажется, что у меня нет целой конечности, пока я фотографирую массовые протесты, храмы и древние руины. Я был занят практически все время и смог создать работу только благодаря случайности. Удивительно, но Эмметт не был на моей заднице. Может, он наконец-то нашел интерес в своем жалком существовании?

Я часто думал о Чарли, но редко с грустью. Я предпочитал вспоминать, как он играл в Гарлеме с детьми, словно ему было наплевать на все на свете, даже если он