Губы Алека медленно растянулись в улыбке.

– Я все это время не переставал себя спрашивать: может, я что-то не так делаю, может, я все испортил?

– Но скажи на милость, что ты мог сделать не так?

Алек пожал плечами.

– Я боялся, что ты в конце концов сочтешь меня не ровней себе. Что я тебе неинтересен.

Магнус расхохотался.

– Я хотел показать тебе мир, продемонстрировать тебе, что жизнь может быть великолепным, чудесным, романтическим приключением. Именно с этой целью я и устроил тот ужин на воздушном шаре над Парижем. Знаешь, сколько времени и сил потребовалось на его подготовку? Только для того, чтобы удерживать стол и кресла в вертикальном положении во время встречного ветра, мне понадобилось колдовать много часов, а ты этого и не заметил. Но все старания оказались напрасны: я потерпел крушение.

Алек рассмеялся вместе с ним.

– Возможно, я, так сказать, немного переборщил, – признал Магнус. – Но мне хотелось положить к твоим ногам все великолепие и блеск Европы. Мне хотелось, чтобы ты весело провел время.

Когда Магнус снова посмотрел на Алека, тот хмурился.

– Конечно, я весело проводил время, – согласился молодой человек. – Но, по правде говоря, все это было ни к чему. Это всего лишь места, города, улицы. Для того чтобы сказать мне о своих чувствах, тебе вовсе не обязательно было устраивать ужины, путешествия и прочее. Мне не нужны ни Париж, ни Венеция, ни Рим. Мне нужен только ты.

Магнус молчал. Пылинки танцевали в золотых солнечных лучах, согревавших руки Алека и Магнуса, их сплетенные пальцы. Магнус слышал уличный шум Нью-Йорка, пронзительный визг автомобильных гудков – это желтые такси пытались пробиться вперед сквозь сплошной поток машин.

– А я вот все хотел спросить тебя, – наконец, заговорил Магнус. – Тогда, на вилле, внутри пентаграммы, мы сражались с Шинь Юнь, и ты прострелил ей руку. Ты сказал мне, что тебе продемонстрировали несколько десятков наших иллюзорных изображений. Как ты узнал, которая из этих Шинь Юнь – настоящая?

– Я этого не знал, – улыбнулся Алек. – Я увидел тебя – настоящего тебя.

– О. Неужели одно из этих изображений оказалось изящнее и прекраснее других? – Магнус был польщен. – Я выглядел беззаботным, галантным? Проявлял присущее мне обаяние, которое невозможно выразить словами?

– Насчет этого я ничего не могу сказать, – признался Алек. – Просто я увидел, как ты потянулся за кинжалом. Ты нащупал его, схватил, а потом выпустил.

Магнус приуныл.

– Выходит, ты понял, где настоящий я, потому что в бою я проявил себя с худшей стороны? – спросил он. – Ну что я могу сказать, это ужасная новость. Насколько я понимаю, «неумение драться» находится в первой десятке качеств, неприемлемых для Сумеречных охотников.

– Вовсе нет, – возразил Алек.

– Значит, под номером одиннадцать, сразу после «плохо смотрится в черном»?

Алек снова покачал головой.

– До того, как мы с тобой стали встречаться, – объяснил он, – я часто поддавался гневу и злобе, я причинял другим боль потому, что мне самому было больно. Проявлять доброту, когда тебе плохо и больно – это очень трудно. Большинство людей едва заставляют себя быть добрыми даже в лучшие времена. Демон, который заколдовал тебя, даже представить себе не мог, что ты на это способен. Но среди всех этих совершенно одинаковых фигур был только один Магнус, который не решился причинить противнику боль в самый страшный момент, перед лицом неминуемой смерти. И я понял, что это именно ты, и никто другой.

– О, – прошептал Магнус.

Он взял в руки голову Алека и снова поцеловал его. Прежде он так часто целовал Алека, но до сих пор его поражала реакция возлюбленного на его прикосновения, и собственная реакция на поцелуй. Это всякий раз было как будто впервые. И Магнусу не хотелось, чтобы они когда-нибудь привыкли к этому чувству.

– Наконец-то мы одни, – пробормотал Алек, не отрываясь от Магнуса. – Квартира защищена чарами. Демоны больше не смогут нам помешать.

– Двери тоже заперты, – добавил Магнус. – У меня самые лучшие замки, которые только можно купить за деньги, и они укреплены с помощью магии. Даже ваша Открывающая руна бессильна против моих дверей.

– Отличная новость, – улыбнулся Алек.

Магнус едва расслышал его слова. Жадные прикосновения губ Алека мешали ему соображать, заставляли его позабыть обо всем, кроме любви.

Магнус вытянул руку в сторону кровати, находившейся у него за спиной, щелкнул пальцами, и алое с золотом покрывало отлетело в противоположную часть комнаты, трепеща, словно рваный парус.

– Может быть?..

В глазах Алека вспыхнули искорки желания.

– Да.

Они упали на шелковые простыни, продолжая сжимать друг друга в объятиях. Руки Магнуса скользнули под футболку Алека, он чувствовал прикосновение горячего тела под потертой хлопчатобумажной тканью, чувствовал, как напряжены мышцы. Его охватило жгучее, нестерпимое желание, оно зародилось где-то внизу живота, от него перехватило дыхание, сердце билось отчаянно, как птица в клетке. «Александр. Мой прекрасный Александр. Знаешь ли ты, как сильно я тебя жажду?»

Но тут же он услышал призрачный, коварный шепот, ехидно напоминавший ему о том, что он не может рассказать Алеку всю правду о своем отце, о своей жизни. Магнус хотел положить к ногам возлюбленного истину о своем появлении на свет, но эта истина была смертельно опасной для Алека. Придется об этом промолчать.

– Подожди, подожди, подожди, – задыхаясь, выговорил Магнус.

– Почему? – пробормотал Алек. Губы его припухли от поцелуев, глаза затуманились от желания.

Действительно, почему? Хороший вопрос. Магнус закрыл глаза и обнаружил, что по-прежнему видит смутный свет. Теплое, нежное тело Алека, прижимавшееся к нему, было совершенным; казалось, они оба были созданы для того, чтобы стать единым существом. Он утопал в этом свете.

Магнус слегка отстранил Алека, хотя особенно остро чувствовал в этот момент, что не перенесет расставания с любимым. Алек отодвинулся по бордовой шелковой простыне на небольшое расстояние, примерно на длину ладони.

– Просто я не хочу, чтобы ты сделал что-то такое, о чем потом можешь пожалеть, – произнес Магнус. – Я могу ждать столько, сколько ты захочешь. Если тебе нужно, чтобы я подождал, пока ты… пока ты не будешь полностью уверен в своих чувствах…

– Что? – В голосе Алека прозвучало недоумение и даже раздражение.

Когда Магнус представлял себе прекрасные моменты чувственного наслаждения со своим возлюбленным, или моменты, когда он сам проявлял благородство и самопожертвование, он не воображал себе своего любимого Алека с таким недовольным выражением лица.

– Я же поцеловал тебя в Зале Соглашений, на глазах у Ангела и всех, кого я знаю, – сказал Алек. – Разве ты не понял, что это означает?