Уже дома, когда я возвращаюсь из душа, Присцилла сидит у нас и беседует с Лкетингой. Среди прочего, она рассказывает, что Уильям каждую ночь тратит много денег в Укунде. Она не может объяснить, откуда у него столько денег, но полагает, что нам лучше понаблюдать за ним. Мне неприятно думать, что у меня крадут деньги, однако я не спешу с выводами и решаю сначала переговорить с Уильямом с глазу на глаз. Если муж вышвырнет его, вся работа ляжет на мои плечи. К тому же до сих пор я была очень им довольна.

На следующий день парень приезжает на работу из Укунды. Лкетинга пытается поговорить с ним о пропаже денег, но тот все отрицает. Когда прибывают первые туристы, Уильям работает, как ни в чем не бывало. Лкетинга собирается съездить в Укунду. Полагаю, хочет разузнать насчет Уильяма.

Оставшись с Уильямом наедине, я напрямую заявляю ему, что мне известно, что он ежедневно крадет у меня деньги. Я ничего не скажу Лкетинге, если он пообещает впредь работать честно. В этом случае я его не уволю. Через два месяца, с началом туристического сезона, он обязательно получит повышение. Он молча смотрит на меня. Я уверена, что он сожалеет о содеянном и воровал, чтобы отомстить Лкетинге за плохое к нему отношение. Когда мы работали вдвоем, не пропало ни шиллинга.

Вернувшись из Укунды, Лкетинга сообщает, что Уильям провел ночь на дискотеке, где, по свидетельствам очевидцев, сорил деньгами. Он требует объяснений. Я вмешиваюсь и говорю, что вчера парень получил аванс. Работа возвращается в нормальное русло, однако напряжение сохраняется.

После тяжелого рабочего дня я скучаю по сигаретке, которая могла бы меня приятно расслабить, и думаю, где бы встретиться с Эди. Сегодня я не могу придумать повода уйти, но завтра отправлюсь в Africa-Sea-Lodge, чтобы заплести дреды. Это займет часа три, так что есть большая вероятность, что я встречу Эди в баре.

После обеда отправляюсь на машине в отель. Оба парикмахера заняты, и мне приходится ждать полчаса. Затем начинается болезненная процедура. Мои волосы заплетают шерстяными нитками, а в конце каждой косы втыкают цветные стеклянные бусины. Поскольку я хочу много тонких косичек, работа занимает более трех часов. Уже почти половина шестого, а процедура еще не закончена.

Безысходность

Внезапно в парикмахерскую входит мой муж с Напираи на руках. Я не понимаю, что это значит – машина у меня, а наш магазин в нескольких километрах отсюда. Он смотрит на часы и начинает упрекать меня, что я так сильно задержалась здесь. Как можно спокойнее я отвечаю, что процедура только что завершилась. Он кладет мне на колени Напираи. Ее штанишки насквозь мокрые. Я сердито спрашиваю, зачем он пришел сюда с дочкой и где няня. Он отправил ее и Уильяма домой и закрыл магазин. Он не сумасшедший и знает, что у меня с кем-то назначена встреча, иначе я бы давно уже объявилась. Возражения бесполезны, этот человек просто отравлен ревностью. Он убежден, что до того, как пойти в парикмахерскую, я встречалась с другим воином.

Я хочу покинуть гостиничный комплекс как можно скорее и сразу же отправиться домой. У меня пропало всякое желание работать. Это не укладывается в голове: я не могу даже сходить в парикмахерскую без того, чтобы мой муж не сходил с ума! Так больше не может продолжаться! Вне себя от ярости, я предлагаю Лкетинге вернуться домой и найти себе вторую жену. Я даже поддержу его материально. Но он должен уйти, чтобы мы могли друг от друга отдохнуть. У меня нет любовника, и он мне не нужен. Я просто хочу работать и жить спокойно. Он может вернуться через два-три месяца, а там посмотрим. Но мои доводы не доходят до Лкетинги. Ему не нужна никакая другая женщина, он любит только меня. Он хочет вернуть все назад, чтобы все было так, как было до рождения Напираи. Он просто-напросто не понимает, что это он все разрушил своей проклятой ревностью. Я могу свободно дышать только без него. Мы кричим друг на друга, и я снова плачу и не знаю, как выбраться из всего этого. У меня даже нет сил утешить Напираи, я сама так несчастна. Я чувствую себя как в тюрьме. Я должна с кем-нибудь поговорить. Может быть, София меня поймет? Хуже уже некуда, поэтому я сажусь в машину, оставив мужа и ребенка. Он преграждает мне путь, но я просто давлю на газ. «Ты сошла с ума, Коринна!» – кричит он.

София полагала, что все в порядке, раз я так долго не появлялась. Когда я рассказываю ей всю правду, она в шоке. В отчаянии я говорю ей, что, может быть, вернусь в Швейцарию, потому что боюсь, что однажды все это плохо кончится. София возражает: теперь, когда дела идут так хорошо и у меня есть разрешение на работу, я должна взять себя в руки. Может быть, Лкетинга все-таки отправится домой, потому что ему неуютно в Момбасе. Мы много говорим, и я чувствую, что внутри я вся выгорела. Я спрашиваю, есть ли у нее марихуана. Меня выручает ее бойфренд. Немного прядя в себя, отправляюсь обратно. Я готова к следующей пытке. А мой муж лежит перед домом и играет с Напираи. Он не говорит ни слова. Да он даже не хочет знать, где я была. Это что-то новенькое!

В комнате я торопливо сворачиваю и выкуриваю сигарету. Все тут же меняется, и мне кажется, что все совсем не так страшно. Веселая, я сижу на улице и с удовольствием наблюдаю, как моя дочь пытается вскарабкаться на дерево. Когда мой разум проясняется, я покупаю рис и картошку, чтобы приготовить ужин. После марихуаны очень хочется есть. Позже, как обычно, купаю Напираи в тазу, а затем сама отправляюсь в «кустарниковый душ». Как всегда, я замачиваю подгузники на ночь, чтобы утром перед работой выстирать их. Затем ложусь спать. Муж везет воинов на танцевальное представление.

Дни летят незаметно, и каждую ночь я с нетерпением жду новой сигареты. Мы с мужем стали чаще заниматься любовью, но не потому, что мне это нравится, а потому что мне все равно. Моя жизнь пуста. Машинально я открываю магазин и начинаю торговать вместе с Уильямом, который появляется все более и более нерегулярно. Лкетинга, наоборот, проводит в магазине почти целый день. Приходят туристы с фотоаппаратами и видеокамерами, и вскоре мы становимся героями множества фотосессий. Мой муж продолжает требовать деньги