контры, ни с Людмилой Васильевной, ни с кем бы то не было другим. Оказаться внутри них у меня нет желания, как и иметь проблемы с проверками. В этом году у нас аккредитация, сами понимаете, что это такое.

- Понимаю… - настолько ушла в себя, что не заметила осторожное касание мягкой руки к своей прохладной коже.

- Насколько я поняла, вам не будет покоя, куда бы не устроились, – продолжила она, выдержав паузу. Неужели я увидела искреннее сожаление? Слабо вериться.  – У меня есть некоторые связи, но… увы, я не смогу ими воспользоваться. В этом городе, в этой сфере у вас нет будущего. К сожалению.

Её пресонули и достаточно не плохо. Я сидела и переваривала услышанное. Чувствовала себя поломанным механизмом, которому в колесика встромили щепку. Только дергаюсь, а толку никакого.

- Мы оформим уход по собственному желанию. Мне претит увольнять вас по надуманой причине. Вы отличный учитель. Жаль, что всё так сложилось.

- Вы очень добры, как всегда, – желчь всё же прорвалась наружу. Понимала, что у неё не было выбора. Но всё же, обида взяла свое.

Не попрощалась. Молча вышла в коридор, где меня поджидала ошарашенная Вера, слышавшая всё через приоткрытую дверь. На душе стало погано. Нагадили в неё конкретно. А ещё, голова лопалась от мыслей: как быть, куда идти? Андрей… Выплата кредита… Я с таким трудом насобирала первый взнос, и вот те на, приплыли.

- Вот же стерва. – участливо проговорила Вера, отведя меня к окну. – Катюш, не расстраивайся. Мы что-то придумаем. В городе не одна школа. Есть ещё училища, техникумы.

- Боюсь, она и туда достанет.

Вера искренне сожалела сложившейся ситуации. Я пребывала в некой прострации. То есть, понимала масштабность проблемы и в то же время, не верилось, что всё может вот так разрушиться. Ещё вчера строила планы на сентябрь: на проведение открытых уроком, тематических литературных вечеров. И тут...

Разомкнула скрещенные пальцы. Не сработало.

На телефон пришло сообщение от Андрея: «Я возле школы. Жду».

- Вера, Андрею ни слова пока. Хорошо? Если он узнает, что за этим стоит мать, натворит глупостей. И возможно, не только она. Вдруг там и Савельев замешан?

Она не разделила моих переживаний:

- Зря. Я считаю, что он должен узнать обо всем – и о подосланных громилах, и об увольнении.

- Я сама скажу. Только дай немного времени прийти в себя.

- Молчу-молчу! – подруга направилась со мной к выходу, но, заметив возле машины Андрея, ретировалась в другом направлении, заявив, что у неё появились неотложные дела.

- Привет, мой свет! – радостно поздоровался Волков, заключая в объятия и приподнимая над землей, отчего я слабо улыбнулась и обняла в ответ.

- Привет! – не хотелось размыкать руки, сцепленные на его шее. Едва уловимый запах бергамота вперемешку со сладким табаком действовал успокаивающе. А может, дело вовсе не в запахе, а в самом Андрее. Его надежности, уверенности, силе, что излучалась при каждом движении.

- Ну-у, Катюш, что за настроение? Гюльчитай, открой свое личико! – Андрей сразу считал мое состояние, когда я так и осталась висеть, прижавшись к груди.

Замотала головой, не желая выполнять его просьбу и отстраняться. Чувствовала, если посмотрю ему в глаза – не смогу сдержаться и разревусь.

- Я уволилась с работы, – сказала едва слышно.

- В смысле? – Андрей опешил. – Откуда это взялось? – когда я не ответила, он открыл дверь, заботливо усадил меня на переднее сиденье и сам сел за руль. - Давай, колись, что случилось?

Я попыталась собраться, стойко выдержать пытливый взгляд. Андрей с тревогой рассматривал мое лицо, и от этого было ещё тяжелее. Он мастер распознавать ложь.

- Андрей, давай уедем? Подальше от сюда. В другой город. Чтобы никто нас не смог найти.

- Откуда такие мысли? – мои руки утонули в его ладонях. – Уехать - это хорошо. Но когда вот так, трахты-барахты... У меня тут какая-никакая, но налаженная жизнь, да и у тебя тоже. Я немало сил вложил в работу, в СТО отца. Да и зачем всё перечислять? Ты и так знаешь. И тебя я вижу возле себя. По-другому никак. Бежать от трудностей – не выход. Никогда так не поступал и тебе не советую, – он перевел дыхание и притянув к себе, заставил посмотреть в глаза. – Из-за чего уволилась?

Мозг лихорадочно заработал, предлагая всевозможные варианты ответов, и всё без толку.

- Не сошлись во взглядах. – интересно, такой вариант прокатит?

Андрей наклонился ещё ниже, буквально касаясь носом.

- В каких? В литературных или преподавательских?

- Э-э, во всём понемножку. Знаешь, у меня и класс очень тяжелый, выпускной. А в этом году аккредитация, не хочу погореть с ними.

- Это говорит человек, который ещё два дня назад был готов раздавать брошюры и работать уборщицей, а сейчас вот так просто сам увольняется? - чего и следовало ожидать – обмануть Андрея очень сложно.

- Именно так. Всякое бывает.

Поняв, что я больше ничего не скажу по этому поводу, Андрей завел машину:

- Недоговариваешь ты мне, Катерина Ивановна многое. Юлишь и врешь. Ну да ладно. Сейчас подброшу тебя домой и смотаюсь за одной деталью в соседнюю область. Отец попросил. А вечером приеду, и нормально всё обсудим.

Я ухватилась за эту новость. До этого времени можно будет придумать правдоподобную причину и поразмыслить над дальнейшими действиями. Не везде же Савельева всесильна.

Перед тем как уехать, Андрей предложил переехать к нему. Мол, устал он мотаться туда-сюда и  хочется, чтобы я постоянно была рядом. Не было смысла занимать комнату, в которой нахожусь только дважды в неделю да ещё бесплатно.

С такими кардинальными заявлениями я и обратилась к женщине, когда выявилась свободная минута.

Новость о переезде была воспринята вполне спокойно. Она заявила, что подозревала об этом и что уже приступила к поискам квартирантов. Сейчас, в преддверии начала учебного года, многие студенты нуждаются в недорогом жилье.

- На этот раз, я изменю своим правилам и возьму парней. Чем плохо? – Павловна подмигнула, задорно улыбнувшись. - И по дому помогут и скрасят одиночество. Двойная выгода, так сказать. Глядишь, и давление нормализируется.

Замечаю, что улыбаюсь в ответ. Насколько она позитивный человек, насколько бьет жизненной энергией, что становиться неловко за свои мрачные мысли. Вот кто никогда не сдается и всегда переполнен решимостью.

Я всё же скольжу ладонью по лицу,