— Если ваше общение вдруг перерастет во что-то большее, пожалуйста, не скрывай это от меня. Скажи, как есть, чтобы я была в курсе и больше ни на что не надеялась. Это очень выматывает.

— Ир, да ты чего, он мне даже не нравится! — Вероника практически выкрикнула эту фразу и даже привстала с места, обратив на себя любопытные взоры ребят с соседних столиков. Перейдя на шепот, она добавила: — Я по-прежнему люблю Ханина. И буду его любить, пока это само собой не пройдет. Знаю, это глупо, и пора бы о нем забыть, но я не могу. А Витя мне вообще не нравится. Тебе не о чем переживать.

— Я тебе верю, Верон. Ты не способна на подлость. — Ира протянула руку и сжала ладонь подруги. — Просто не бойся рассказать мне, если… Если он даст понять, что ты ему небезразлична.

Она улыбнулась, и напряжение, витавшее вокруг их столика, начало сходить на нет. Вероника пригнула голову и заговорщицки посмотрела на подругу:

— Кстати! Я не тратила время даром, и мне удалось кое-что о нем разузнать!

Она поведала, как Вите удалось получить благосклонность директрисы, а также о его ночных подработках, которые объясняли его постоянную сонливость и нехватку времени для их с Иркой совместной работы над докладом по алгебре. Поняв, что дело не в ней, подруга сразу воспрянула духом. Девушки пришли к выводу, что зарождающаяся дружба Вероники и Вити — это отличный шанс узнать о нем как можно больше и, главное, выяснить, если ли у него девушка. Остатки обеда троица провела в попытках угадать вероятные исходы этого расследования.

***

Выяснить что-либо Веронике не удалось ни сегодня, ни на следующий день с утра. Сначала, когда они с Витей шли домой после уроков, он очень спешил, был задумчив и не особо разговорчив. Затем, следующим утром, он все еще оставался задумчивым плюс был сильно невыспавшимся. Получается, оба эти раза их путь сопровождался молчанием. Каждый находился где-то в своих мыслях, но при этом им обоим было комфортно. Никто не пытался прервать неловкое молчание, потому что никакой неловкости не было и в помине. Им двоим было о чем помолчать, и Вероника сочла это прекрасным началом долгой дружбы.

Весь четверг Вероника мандражировала перед пятничной репетицией. Она не представляла, как будет взаимодействовать с Тимуром на сцене после того, что он сделал. А еще, по ее нервному поведению, он наверняка поймет, что она до сих пор от него без ума. Это только позабавит его, а потом они вместе с Мальцевой будут над ней смеяться. Но ее беспокоил не только Тимур. До сих пор не было известно, кто из учеников десятых классов будет играть Гастона. На эту роль наверняка утвердят какого-нибудь рослого парня из десятого «В», а в этом классе все ребята подобного типажа были откровенными придурками.

На перемене, перед уроком МХК, ее подозрения подтвердились. Оля Мартьянова, которая участвовала в концерте в качестве ведущей, выяснила, что Гастона сыграет Кирилл Шумейко. Тот самый парень, который снимал драку на прудах. Визуально он не особо подходил на эту роль, но, к несчастью, оказался единственным, кто умел неплохо петь. По мнению худрука Ирины Дмитриевны, хотя бы один вокальный номер с живым исполнением будет украшением спектакля и гарантированно взорвет зал.

Вечером Вероника легла на кровать со сценарием спектакля, чтобы к завтрашнему дню разучить реплики Белль. Дело шло плохо, потому что ее постоянно отвлекали посторонние мысли о Тимуре. Как все пройдет? Будет ли он ее игнорировать? Как себя с ним вести? Делать вид, что между ними ничего никогда не было? Множество вопросов дополнялись сотней предположений, еще больше мешая сконцентрироваться.

Ее отвлек телефонный звонок с неизвестного номера.

— Да? — ответила она.

— Ве-ро-ни-чка, — в привычной манере растягивая ее имя, заговорил Селоустьев. — Ты забыла разблокировать мой номер, поэтому я не мог позвонить с него. Но я не злюсь на тебя, ты же девушка, а значит, с концентрацией у тебя есть некоторые проблемы. Это природное.

— Что??

— Не злись. Вам, женщинам, природа щедро отсыпала много чего другого. А за концентрацию должен отвечать мужчина.

— А, хорошо. Спасибо, что разъяснил.

Она не видела смысла препираться с ним до тех пор, пока не найдет способ раз и навсегда избавиться от его назойливого общества. Каждый раз, когда он всплывал на горизонте, она корила себя за бездействие. За все время его преследования, наверняка можно было придумать способ, как все это прекратить. Но почему-то она постоянно откладывала это в долгий ящик в надежде, что он отвяжется сам по себе.

Или ей показалось, или Селоустьев действительно мурлыкнул.

— Пожалуйста. Ты решила все свои проблемы?

«Нет, я все еще надеюсь, что одна из моих проблем ляжет на лечение и решит себя сама».

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Учебу, разумеется. Какие еще у тебя могут быть проблемы? Никаких.

— Да, почти. Почти решила. Остались некоторые проблемы с химией и геометрией, но даже по этим предметам у меня удовлетворительные оценки.

Селоустьев молчал. Из трубки слышались тихие звуки зубочистки, которую он перемещал во рту.

— Проблемы с химией — это вполне естественно. Химия — наука, которая дана не всем. Но геометрия… Это вообще не наука. С ней вообще не должно быть трудностей. Я удивлен.

— Не наука? — удивилась Вероника. — А что это по-твоему?

— Обыкновенный конструктор. Здесь нужно пространственное мышление и ничего больше.

— Ну-у, значит, у меня плохое пространственное мышление.

— Очевидно. А с химией я тебе помогу. Я хороший учитель.

— Э-э, ладно.

Вероника ответила неоднозначно, чтобы не нарваться на более конкретные предложения о помощи, но Селоустьев воспринял ее ответ, как призыв к действию.

— Как насчет вечера пятницы и выходных? Я живу возле четвертой городской больницы, знаешь этот район? Можешь приехать ко мне. Или будем заниматься у тебя?

«Вот и шел бы в больницу, тебе ж недалеко!»

— Я не могу, мы готовимся к новогоднему концерту. Это очень важно.

— Важнее химии? Не думаю.

— Глушко с тобой не согласна. На концерте будут меценаты и местная администрация.

— Ах, меценаты. Ну тогда все понятно. Значит, перенесем наши занятия на потом. Что на тебе сейчас надето?

— Чего?? Зачем тебе эта информация?

— Я хочу знать. Этого вполне достаточно для того, чтобы я получил ответ.

— Я в старых трениках и футболке, — соврала Вероника, на которой были короткие домашние шорты и майка.

— Недавно тренировалась? — Селоустьев прерывисто задышал в трубку. — Я так и подумал. В начале разговора ты была какая-то утомленная. Тебе, наверное, жарко после тренировки? Может быть, ты даже слегка вспотела? Пойдешь в душ?