Здесь Ноат понятливо любопытничать не стала, просто приняв к сведению полученную информацию. Через несколько минут за спиной страж услышал знакомые шаги. Хэлмираш поднялся, махнул рукой подошедшему Тригу и перенёсся к себе в башню. Он был бы не против посидеть ещё с Ноат, но работа требовала его пристального внимания.

Появившись в комнате, Хэлмираш тут же почувствовал, что его ждут. Вышел в кабинет и вопросительно посмотрел на сидевшего на скамейке у стены полуорка. Тот несколько секунд молчал, но потом всё-таки заставил себя сказать:

- Слухи ходят, - проговорил он хмуро. – Ноат с Асквальдами поссорилась. Опозорила. А эльфы такие обиды редко прощают.

- С ней всё в порядке, - коротко усмехнулся страж, проходя к столу и садясь на стул. – Просто не трогайте её, пока сама не выйдет к вам.

- Что они с ней сделали? – зелёные глаза Орма опасно сузились.

- Ничего такого, за что бы не ответили, - совершенно спокойно ответил Хэлмираш. – Ты не лезь, куда не просят. Там уже разобрались и всё решили.

Полуорк немного помолчал, но с места не двинулся, его тяжёлый взгляд буравил стража.

- Что решили? Здесь из того рода несколько сильных магов, - всё-таки сказал Орм.

Страж коротко выдохнул, ощущая лёгкое раздражение:

- Никто её не тронет, - весомо уронил мужчина.

Полуорк кивнул и быстро удалился. А страж ещё пару мгновений смотрел в пустой дверной проём: из Орма выходит очень хороший друг. Ноат умеет подбирать себе окружение, в этом занесённой не откажешь.

Страж потёр пальцами переносицу, прикрыл на мгновение глаза: что он только что сделал? Принёс дар? Кому? Демонессе? И тут же сам себе ответил: не демонессе. Ноат. А она – человек. Пусть где-то даже более чуждый этому миру, чем демоны, но гораздо ближе для стража. А цвет её кожи, рога и татуировки не имеют совершенно никакого значения. Да, его поступок отдавал бредом. Но казаться и являться сумасшедшим для него не впервой. Пусть это будет бред, но он грел то, что осталось от старой сущности Хэлмираша. И впервые за много лет мужчина позволил себе эту маленькую слабость – сделать что-то для себя. Не для Академии и её населения, не для защиты, не для главы Дориарха. Для Ноат. И для себя. Потому что кроме него никто и никогда не узнает, что означали его действия.

Скинув куртку на спинку стула, Хэлмираш потянулся к бумагам, что веером лежали на столе – стоило сегодня доделать все срочные дела, потому что завтра его не будет весь день. День памяти его семьи – все знали, что на эти сутки главный страж пропадает из Академии. Но никакой суеты или утомительного ожидания в движениях не было, сухая стандартная работа. Страж методично разгребал образовавшиеся должностные завалы, даже не думая о том, что предстоит завтра. Это тоже было определённого рода смирение.

Огромное поле, залитое кровью демонов. Полуразрушенная деревня, покосившиеся дома, на чьих стенах, окнах, крышах блестит вечным напоминанием чёрная не застывающая кровь. Хэлмираш пытался исправить свои грехи с тех самых пор, как Дориарх привёл его в чувства. Проклинаемый Советом магов за позор, который навлёк, страж год за годом проводил ночи в библиотеке, пытаясь найти способ отчистить землю от демонического яда. Многие пытались, Совет немало сил потратил, желая убрать это пятно с репутации магов, но никому не удавалось предложить действенной разработки. Стража пытались затравить, та же старая ведьма Шалин готова была его вздёрнуть. Мужчине запретили под страхом смерти не только являться в собственную деревню, но и даже появляться поблизости.

И лишь когда Хэлмирашу удалось создать заклинание, уводящее кровь глубже в землю к повышенной температуре, где она вновь становилась жидкостью и сгорала, только тогда упрямые маги выдали мужчине разрешение появиться на родной земле. Мнение жителей уже не учитывалось – их в деревне к тому моменту не осталось ни одного. Старосту, может, и спросили, если нашли. Хэлмираш подозревал, что Совет был намерен узнать тайну его самоотрывающихся порталов, но страж действительно не помнил, как создавал их, как закольцовывал заклинание, чтобы оно собирало кровь убитых демонов с огромной территории и заливало ею деревню и все прилежащие поля. Когда маги поняли, что Хэлмираш создал лишь способ очистки, и ничего больше, то они довольно быстро потеряли интерес к деятельности стража, что мужчину полностью устраивало.

Поначалу Хэлмираш с большим трудом переносил собственные визиты в деревню. Стоило только подойти к родному дому, как голову разламывали на части воспоминания, как он, стоя голыми коленями на крыльце, мучительно, обдирая ногти, пытался его отмыть от уже несуществующей крови. Как беззвучно кричал, упав между свежими могилами своих детей. Как хотел умереть там, рядом с могилой жены. Как впервые почувствовал в груди это странное чёрное пламя, которое поглощало всё на своём пути, оставляя лишь жажду мести, постепенно переросшую в лютую жажду убийства. Полностью подчиняясь чёрному огню, Хэлмираш почти терял человеческий облик, память затуманивалась. Его вели инстинкты убийцы, страж открыл настоящую охоту на демонов. И притаскивал их громоздкие тела на свой двор, укладывая в кучу около дома. Поливать свой дом сцеженной с трупов кровью он начал с крыльца. Только когда старые доски пропитались чёрной кровью настолько, что та перестала на них высыхать, страж перешёл на стены. После подошла очередь крыши. Именно тогда пришёл староста – скрюченный жизнью старичок. Наверное, именно немочь и спасла его – насколько бы Хэлмираш ни был невменяем, он не убивал тех, кто не мог ему ответить. И страж ушёл из деревни, не слушая летящих в спину проклятий. То, что происходило дальше, мужчина вспоминал с трудом – было слишком много пробелов. Он помнил, как убивал, помнил, как изводил резерв на какие-то затратные заклинания, и трупы демонов обескровливались на его глазах. А потом каким-то образом эта кровь стала разливаться над деревней.

Хэлмираш не мог сказать, когда именно чёрное пламя сожгло его окончательно. Может, именно после первого такого кровавого портала, может раньше, ещё там, между собственноручно вырытых могил, но его сердце остановилось. То, которое ещё могло что-то чувствовать. Что-то внутри продолжало гонять кровь по венам, но оно уже выгорело. И то, что Дориарх смог оживить, Хэлмираш убивал с очередным накладываемым заклинанием забвения, уже не считая себя полноценным человеком. С каждым годом возвращение на место своей смерти вызывало в страже всё меньше чувств.

И теперь, спустя столько лет, день, когда Хэлмирашу необходимо было в очередной явиться на развалины своего прошлого, не был для него чем-то убийственным. Тяжёлым – это точно. Место оставалось давящим, да и выкладывался он магически на заклинание так, что еле доходил на своих двоих до таверны, где ночевал. Но спал что перед этим, что после страж уже без лишних сновидений. Даже собственное сумасшедшее подсознание его не беспокоило, как будто довольствуясь тем, что всё, что Хэлмираш завтра сделает, будет во имя его прошлого и ради него же.

Зная, что портал до деревни как обычно откроют рано утром, страж поднялся со вспомогательным сигналом побудки, оделся, застегнул куртку и рефлекторно потянулся за плащом. Рука нащупала пустую спинку стула, и Хэлмираш легко усмехнулся, вспоминая, что теперь эта деталь его гардероба находится в цепких синих руках. Его вчерашнее спонтанное действие теперь уже не казалось таким уж бредовым, как вечером. Оно… грело. Как будто он и правда хотя бы частично заслуживал капельку жизни нормального человека.