Сначала дерево, теперь череп. Фангин почувствовал тревогу. Ему внезапно захотелось убежать. Свет позднего дня за палаткой начал тускнеть. «Зараженная территория», — нашептывал сад. Он представил себе горностаев ростом с человека, которые поднимаются из-под земли и скалят клыки. Это существо когда-то здесь жило; возможно, его родня обитает тут до сих пор. Схватив череп, он бросился бежать, а затем, задыхаясь, перешел на трусцу. Вскочив на велосипед, он яростно завертел педалями.

По возвращении домой Фангин сказал Бомбер, что беспокоится за Фласка, — историк обнаружил нечто, ставившее его в рискованное положение.

Бомбер не разделяла его пессимизм:

— Кто знает? Может, он отправился кататься на велосипеде, нашел то же, что и ты, после чего собрал вещички и забросил все свои планы. Мне он всегда казался каким-то неуязвимым — но, по крайней мере, теперь у тебя появилось занятие.

Фангин непонимающе посмотрел на нее.

— Я говорю о черепе. Сначала тебе нужно его зарисовать, а для этого понадобится твердая рука.

«Намекает, что мне пора отказаться от алкоголя», — подумал Фангин.

— Нет, нет, сначала нужно придумать ему название, — ответил он.

— Какое, например?

— Mustella ampullae.

— Это еще что значит?

— Горностай Фласка[43].

Фангин сел, вооружившись альбомом, карандашом, черепом и стаканом воды из-под крана. Добавил в него лед, представляя, будто мерзлые кубики действуют на организм так же, как алкоголь. Коснувшись бумаги карандашом, он отметил, что рука больше не дрожит. Благодаря Роберту Фласку или его призраку Фангин встал на путь выздоровления.

Открытие «Сликстоун Армс»[44] прошло без того кричащего пафоса, которым был отмечен прием в поместье. Не было ни формальных приглашений, ни дресс-кода, ни точного часа прибытия, только обычные объявления на дешевых флаерах: «Открытие „Сликстоун Армс“: 18 июня. С 7 часов вечера до полуночи бесплатная еда и напитки». Вся соль заключалась в последней фразе. Учитывая природное любопытство ротервирдцев, мало кто сомневался, что народ придет.

Фангин с неохотой принял решение держаться в стороне. Бомбер не только подчеркнула, что это событие может заставить его нарушить свою новую диету из отвара бузины и минеральной воды, но и сказала, что он должен выбрать — или она, или зеленый змий.

Странным образом чувство одиночества только усилилось после того, как он обнаружил череп горностая. Он хотел поделиться находкой, но чувствовал, что другие — кем бы они ни были — должны первыми пойти ему навстречу. Но никто не приходил — его сторонились и Облонг, и Орелия Рок, и Солт. Может быть, виной тому была его давешняя близость к Фласку? Фангина мучила сухость в горле. Лед мог притворяться алкоголем лишь до поры до времени. Жена его и представить не могла всю пытку воздержания.

Поначалу Орелия не хотела приходить на открытие в знак солидарности с Биллом Ферди, но изменила решение, чтобы помочь компании заговорщиков. Бесплатный алкоголь мог развязать языки братьям Полк и Грегориусу Джонсу, поэтому кто-то должен был за ними присмотреть. Роль надзирательницы при ненадежных мужчинах среднего возраста ей не слишком нравилась, но кто еще этим займется? Орелия часто возвращалась мыслями к их с Облонгом подростковым забавам. Впервые за много недель ей удалось посмеяться, но чувства к нему казались скорее обычной симпатией. Орелии хотелось страсти, которой нельзя обучиться, и она чувствовала нутром, что Облонг — мужчина не того темперамента.

Сам Облонг прибыл на открытие по ряду причин. Ему все равно пришлось бы посмотреть друзьям в лицо после всей этой истории с Сесилией Шеридан, и это место казалось не хуже и не лучше любого другого. Он верно предположил, что Валорхенд не появится. Еще одной причиной была Орелия. Облонг восхищался Орелией и считал ее очень привлекательной. Однако за последние пару дней популярность историка у слабого пола стала резко набирать обороты, и в нем зародилось легкое тщеславие. Испытывая некоторое неудобство в роли «самого глупого мужчины из всех, которых когда-либо встречала Орелия», он склонялся к более вдохновляющему подходу мисс Тримбл. Сейчас Облонг чувствовал себя вправе выбирать. Выжидательная тактика представлялась ему наиболее подходящей для публичной площадки.

«Сликстоун Армс» оказался прилизанной версией «Души подмастерья»: столики и стулья починили или заменили новыми, а в уборных сделали косметический ремонт, но не более того; по всему было видно, что новый владелец потерял всякий интерес к предприятию. Местное светлое не шло ни в какое сравнение с пивом Ферди ни по вкусу, ни по цвету, ни по плотности.

Однако сэр Веронал все-таки явился собственной персоной. Он сидел в саду в легком твидовом костюме, немного кричащем своей новизной, и выглядел как воплощение спокойствия. От холодного диктатора, каким он был на приеме в поместье, не осталось и следа; он приветствовал всех, кого видел.

Орелия устроилась возле главного входа. Грегориус Джонс пришел в спортивном костюме и с дурацкой ухмылкой на лице.

— Мне не терпится повидаться с Обберсом.

Несмотря на свои сомнения, она тут же встала на защиту Облонга:

— Будь с ним помягче.

— Если б он больше занимался спортом, то таких глупых ошибок не совершал бы. — Джонс внезапно посерьезнел, отозвал Орелию в сторону и поведал о том, как застал сэра Веронала в буковом овраге за Айленд Филдом. — Леди Сликстоун в опасности. Уж поверьте мне.

— Что там делал Сликстоун?

— Я… не знаю, но он был в бешенстве, злился на нее, на само место и на меня. Он ее толкал.

Тогда Орелия вспомнила тетину запись о том, как фонарь Хеймана Солта исчез за пешеходным мостом, ведущим через ручей к острову и дальше в лес. Должно быть, где-то в том районе находилась белая плита. Ей в голову пришла чудовищная мысль. Сэр Веронал надумал избавиться от леди Сликстоун — может быть, она начала обо всем догадываться? А проще всего ему было бы отправить ее в Лост Акр. Единственное, что утешало: сэр Веронал полагал, что белая плита функционирует, а значит, о местонахождении черной плиты ему пока не было известно.

— Я вам верю, но что мы можем сделать?

— Предупредить Горэмбьюри, — ответил Джонс. — Он станет следующей жертвой.

— Я имела в виду леди Сликстоун. Он, конечно, не может допустить, чтобы здесь умер кто-нибудь еще, но и во внешний мир ее не отправит. Если он найдет черную плиту, ее песенка спета.

Наконец до Джонса дошло:

— А, значит, вы имеете в виду, что Сликстоун воспользуется черной плитой? Но он же не знает, где она находится.