Она попыталась восстановить хронологию. Сначала приехал Фласк. Указал Стриммеру на комнату в Северной башне, где впоследствии нашли книгу. Фласк предупредил Стриммера о Сликстоуне. Затем Фласк исчез. Стриммер показал книгу Сликстоуну. Книга исчезла.

По всей вероятности, Фласк скопировал книгу или ее отдельные части в то или примерно то время, когда побудил Стриммера проверить чердак Северной башни. Когда Стриммер обнаружил старую обсерваторию, книга находилась там, — в таком случае когда же Фласк впервые узнал о записях успешных экспериментов, сделанных Уинтером? Как и почему книга оказалась в обсерватории? То, что Фласк знал про Лост Акр, стало известно благодаря записной книжке, которую дал Облонгу Фангин.

У нее появилась теория: смышленый историк Фласк искренне восхищался Ротервирдом. Каким-то образом он нашел книгу и обнаружил правду о суде над Уинтером (может, из каких-нибудь заметок в Лондоне?), а также узнал о существовании Лост Акра. В книге явно говорилось о скрещивании видов, довольно-таки пугающей научной деятельности. Он получил должность современного историка в Ротервирдской школе для того, чтобы продолжить расследование. Фласк выяснил, что Сликстоун интересуется поместьем, задолго до приезда сэра Веронала — возможно, через утечку информации в Городском совете. Он подозревал, что Сликстоуну известно о книге, что тот желает воспользоваться ее возможностями. Фласк подготовил оппозицию Сликстоуну в виде Валорхенд и Стриммера, надеясь, что узнает о его намерениях больше, когда тот приедет на место. После чего сделал копию книги на случай, если она снова попадет в руки Сликстоуну. До Сликстоуна донеслись слухи о нездоровом интересе к нему Фласка, и он избавился от историка.

В этой рабочей гипотезе имелось всего три недостатка: в общую картину не вписывалась ядовитая ненависть, которую Валорхенд ощутила в комнате Фласка, хотя он мог встречаться со Сликстоуном до того, как попал в Ротервирд. Не могла девушка понять и причину, по которой Фласк привел Сликстоуна к книге. Может быть, он использовал Стриммера, чтобы убедиться в том, что из себя представляет Сликстоун, а может, Стриммер и правда обнаружил книгу сам. И третье: разве мог Фласк продумать все наперед задолго до появления самого Сликстоуна в городе? И каким образом Сликстоуну удалось так быстро разглядеть во Фласке врага?

Она положила клочок бумаги в карман и покинула квартиру, мысленно ругая себя за то, что в свое время не присмотрелась к предшественнику Облонга получше. У них было слишком мало времени.

До кануна середины лета оставалось два дня.

Орелия пыталась развеять свою печаль, усердно трудясь в магазине. Благодаря перестановке ассортимента и отсутствию цензорского взгляда миссис Бантер торговля пошла в гору, и Орелия избавлялась от залежалого товара, снижая цены и прикрепляя к вещам этикетки с более честным их описанием. О туманном визите Солта ей напоминал гроссбух, а также крокусы Хеймана, которые хоть и давно отцвели, но все равно не знали себе равных ни по окраске, ни по времени цветения. Она продолжала злиться на эгоистичное поведение Солта в ночь пожара и решила расправиться с садовником в его собственной берлоге.

В канун середины лета каждая улица Ротервирда украшалась гирляндами — от башни к башне, от балкона к балкону и от окна к окну. Главными традиционно считались розы и белый жасмин, а перед входом в Городской совет вешали наиболее экзотические цветы. К раздражению Сноркела, в этом году Солт не удосужился придумать ни одной новинки. Орелия мчалась мимо муниципальных работников, которые суетились с лестницами, веревками и тележками цветов, доставленными деревенскими жителями.

Дом Солта был удобно расположен на симпатичной площади поблизости от центра; он был узким, но имел приземистую пристройку, выдававшуюся в соседский сад. Никто не ответил на ее стук, но выходившее на улицу окно стояло нараспашку. Повинуясь своей вновь обретенной страсти к приключениям, Орелия забралась внутрь через подоконник.

По шпалере, прибитой к противоположной стене прихожей, тянулось растение с бледно-зелеными листьями, шипами и множеством ярко-красных цветов. На горшке висела медная табличка: «Мрачная роза Хеймана». В отличие от всех известный ей роз, эта росла вдали от света и тянулась к тени. Орелия свернула вправо, в гостиную Солта.

Стены едва просматривались за висевшими вплотную картинами и эстампами с растительной тематикой — где-то изображались отдельные части растений, где-то они были показаны с обнаженными корнями, а на других полотнах запечатлены в естественном окружении. В воздухе висел легкий, но роскошный аромат, будто бы исходящий от нарисованных цветов.

Все это сбило Орелию с толку. Картины маслом, книги по ботанике с позолоченными корешками и эстампы восемнадцатого века едва ли по карману городскому садовнику.

Девушка открыла обитую сукном дверь в дальнем конце комнаты и обнаружила за первой еще одну, тяжелую на вид. Она отодвинула защелку и толкнула вторую дверь. Вдоль коридора стоял раздвижной стол с разложенными, словно на хирургической тележке, ножами и скальпелями. Над столом висела полка с пластиковыми бутылками разнообразных форм и размеров — все были тщательно запечатаны и помечены названиями на латыни. У многих названий имелась приставка «Х.» — наверное, «Хейман», решила Орелия. В корзине под столом лежали кремово-желтые остатки выброшенных клубней и луковиц. На крючке у стола висел комбинезон с капюшоном, закрывавший лицо и руки, как костюм пчеловода.

Справа виднелась еще одна дверь, запертая на задвижку и ведущая к пристройке. В темноте на уровне пояса светился красными глазами ряд розеток. Орелия осторожно зашла внутрь, и дверь с грохотом захлопнулась у нее за спиной. Низкий голубовато-фиолетовый свет создавал атмосферу залитых лунным сиянием джунглей. От пола до потолка тянулись шесть дубовых балок, до такой степени увитых листвой, что просматривались только веревки и платформы, к которым крепились растения. По полу стелились разнообразные виды плюща, а сквозь них то и дело проступали цветы, похожие на маргаритки. Над ними висели, расползались и вились неизвестные виды растений, или неизвестные варианты знакомых видов, в том числе белая жимолость с черными листьями и клематис с шипами. Среди всего этого богатства можно было с трудом разглядеть висящие на стене часы с прозрачными стенками. От задника часов отходили провода, исчезавшие в ковре растительности.

Орелия несколько минут вдыхала приторный тропический воздух. Затем часы издали жужжащий звук, свет еще больше померк, и невидимые разбрызгиватели выпустили тонкие струи воды, попавшие ей на лицо и волосы. Цветы закрыли свои бутоны, но Орелия почувствовала, что проснулось нечто другое, и инстинктивно отшатнулась. Ковер растительности на уровне земли задергался и вцепился ей в туфли. Она, как танцовщица, встала на носочки и попятилась к двери. Невидимые усики под травяным настилом пытались сорвать с нее туфли и связать ей ноги. Защитный костюм! Она прокляла собственную глупость.