— Отдайте мне камни и книгу. Дайте мне провести эксперимент.

Уинтер не обратил внимания на его просьбу и передал «Книгу рецептов» Кэлксу Боулу:

— Спрячь ее там, где мы договорились, а потом оставь меня в саду с моим самым близким другом Вероналом Сликстоуном.

Сликстоуна охватила дрожь: Уинтер почти обезумел. Он собирался пройти через страсти Христовы, от прощания в саду до казни. Теперь Сликстоун все понял: Уинтер хотел стать равным самому Спасителю, а значит, ему отводилась роль Иуды.

Повторять не пришлось. «Джек, проворней, Джек, скорей»[39]. Началась новая игра: теперь Уинтер — его враг, а вооруженные всадники — его друзья. Сликстоун обрадовался освобождению — Уинтер слишком долго над ним довлел. Его щенячья любовь к Уинтеру превратилась в ненависть. Сила, которую дарил последний эксперимент Уинтера, должна достаться ему.

Сликстоун стоял в стороне, глядя, как Уинтер скользит своей неслышной походкой среди лужаек и увядающей лаванды, явно смирившись с ожидающей его участью. Он слышал цокот копыт, свист извлекаемых из ножен мечей и топот ног людей, бегущих через поместье.

Отряд возглавлял знакомый высокий человек: вернулся сэр Роберт Оксенбридж.

Сликстоун поспешил к нему навстречу и указал направление:

— Если вам нужен дьявол, он там.

В сумраке зала суда белели кружева воротников — обвинителя, судьи, пристава и даже охранников, стоявших по обе стороны скамьи подсудимых. С чисто выбритой головой и без воротника, обвиняемый, казалось, принадлежал к другому биологическому виду.

Биологический вид — это выражение ядовитой красной нитью тянулось через весь процесс.

— Герион Уинтер, я признаю вас виновным в бесчеловечных экспериментах по скрещиванию детей с животными, насекомыми и птицами, в искажении естественных видов по вашему желанию.

Сэр Роберт Оксенбридж сделал паузу. Слова тускнели, не в силах отразить ужас тех реальных существ, которых приставы нашли и уничтожили в «другом месте», как осторожно называло его обвинительное заключение. Подобные кошмары выходили за рамки языка судопроизводства. Ему следовало нанять поэта, чтобы закрыть дело. Второе обвинение казалось обыденным в сравнении с первым.

— Я признаю вас виновным в захвате неизвестной территории и присвоении ее для собственных нужд вместо нужд вашего суверена королевы Елизаветы.

Уинтер улыбнулся, как бы говоря: «Какое мне дело до временных правителей?»

— Хотите ли вы что-нибудь добавить, прежде чем услышите приговор?

Их голоса словно соревновались между собой, глубокий и сильный — у сэра Роберта, солдата и государственного деятеля; тихий и шипящий — у Уинтера, словно у змия в саду. Неудивительно, что они зашторили окна и заперли двери.

— Я действительно совершил все то, в чем меня обвиняют, и много больше, — начал Уинтер. — Но кто еще сумел сделать столько для человеческого развития? Кто еще способен создать подобных существ? Кто нашел более удивительное место? И возможно ли развитие без неудачных опытов? Поступайте как хотите; того, кто меня предал, ждет расплата. И я еще вернусь, когда другой пройдет по моим стопам.

Судьи ему больше не отвечали. Уинтер всегда выражался так высокопарно.

— Зачитайте список жертв, мистер Финч.

Обвинитель Губерт Финч подчинился, хотя большинство жертв были такими же безымянными, как и их могильные плиты.

— Мальчик-сирота из Лондона, бродяга из Хоя… — И так страница за страницей.

Уинтер прервал чтение только один раз, когда наконец произнесли два имени:

— Иероним и Морвал Сир, брат и сестра, близнецы, местные жители…

— Ошибка! Эти двое не были частью эксперимента, они были наказаны.

— Вы хотите сказать, что они живы?

— Будем надеяться. И в этом тоже заключается их наказание.

Сэр Роберт лично опросил всех свидетелей. Многие из местных говорили о Сирах с почтением — простого происхождения, они не уступали пришельцам умом, были одинакового с ними возраста и оказались единственными, кто посмел противостоять Уинтеру. Видели, как они со связанными руками шли в сопровождении Уинтера и его свиты через поля в направлении входа в «другое место».

Оксенбридж с содроганием подумал о том, что Уинтер подразумевал под наказанием — нечто даже худшее, чем ужасы его неудачных экспериментов. Возможно, они оказались среди тех, кого солдаты избавили от страданий, тех несчастных, которых с трудом можно было назвать живыми существами.

Финч прочел список до конца, и сэр Роберт вынес приговор:

— Вас, Герион Уинтер, отправят в «другое место», где поместят в клетку и заставят «исчезнуть» тем же способом, какой вы применяли к своим первым жертвам. Ваших младших и менее ответственных союзников подвергнут другому вашему раннему эксперименту, tabula rasa — стиранию памяти. Затем они отправятся в изгнание, так далеко, куда только сможет их доставить флот Ее Величества. Уведите его.

Пристав раздвинул шторы из дамасского шелка, и свет ясного зимнего дня проник в комнату, из которой солдаты вывели покорного Уинтера. Желая поскорее убраться подальше от обвиняемого, Оксенбридж провел Финча в прилегающую библиотеку. Из потухшего камина поднималась струйка дыма. Он попытался разрядить обстановку:

— Ну, мистер Финч, что чувствуете в связи с получением наследного титула? Герольд Ротервирда — все равно что негласный губернатор.

— Но в моем подчинении всего несколько крестьян, — нервно пробормотал Финч, смущенный возложенной на него ответственностью.

Сэр Роберт, утешая, положил ему руку на плечо:

— Территории растут и меняются. Где был дом, там село, а затем и город. Личный совет королевы принял закон, который будет охранять темные тайны Ротервирда. Эта долина станет единственным местом, которое не будет подчиняться Ее Величеству и парламенту. Здесь будут действовать только ваши предписания — но не забывайте, что жить вам придется так, будто Уинтер, его ученики и «другое место» никогда не существовали.

— Зачем освобождать меня от власти правительства?

— Цена, которую ваши подопечные заплатят за свою свободу, — изоляция. Только здесь во всей Британии будет запрещено изучение истории.

— Почему так?

— Позвольте им углубиться в прошлое, и они тут же обнаружат путь к «другому месту». Ротервирд должен жить настоящим и держаться особняком. Никого не впускать и не выпускать. Мы построим для вас новое, достойное губернатора жилище, где вы будете тайно хранить протоколы этого суда и другие дьявольские принадлежности Уинтера — включая эту самую книгу. — Сэр Роберт вновь решил, что пора разрядить атмосферу: — Как бы нам назвать этот ваш новый дом?