Сопротивление крестьян можно было подавить, тем более они вскоре должны были увидеть улучшение, в чем Сталин не сомневался, а сопротивление в своей среде должно было завершиться его изгнанием и вообще крахом курса.

В 1929 году Сталин уже стал вождем. Его пятидесятилетие было отмечено как событие огромного значения. В «Правде» были напечатаны статьи Кагановича «Сталин и партия», Калинина «Рулевой большевизма», Микояна «Стальной солдат большевистской партии», Ворошилова «Сталин и Красная Армия» и еще статьи многих других высокопоставленных авторов. Проходят массовые собрания в заводских коллективах, вузах и армейских частях, в ЦК шлют поздравительные письма и телеграммы, настаивают на награждении Сталина орденом Красного Знамени (награждение состоялось 13 февраля 1930 года).

В конце 1929 года, спустя пять лет после смерти Ленина, Сталин становится единоличным управителем партии и государства. Характерно, что он понимал значение своего нового положения, дающего власти внерациональную легитимацию. Так, прочитав черновик статьи Ворошилова «Сталин и Красная Армия», в которой говорилось, что «у И. В. Сталина ошибок было меньше, чем у других», он ответил автору: «Клим! Ошибок не было. Надо выбросить этот абзац».

С начала 1930-х годов в печати больше не называется его должность — генеральный секретарь. И это не случайно. У него одна должность — вождь. Получив этот огромный ресурс власти, он становился неснимаемым в порядке обычной партийной демократической процедуры. Его можно было устранить только в результате переворота. Отсюда следовало и многократное усиление опасности вплоть до заговора, подобного декабрьскому (1916) против императора Николая II. Тем более что «теневой кабинет» уже имелся в лице тех же «правых», которые, несмотря на то, что покаялись на ноябрьском пленуме, оставались сильны если не организационно, то идейно.

Восьмого января 1930 года А. М. Горький писал Сталину: «…Это — переворот почти геологический и это больше, неизмеримо больше и глубже всего, что было сделано партией. Уничтожается строй жизни, существовавший тысячелетия, строй, который создал человека крайне уродливо своеобразного и способного ужаснуть своим животным консерватизмом, своим инстинктом собственника. Таких людей — два десятка миллионов. Задача перевоспитать их в кратчайший срок — безумумнейшая задача. И однако, вот она практически решается.

Вполне естественно, что многие из миллионов впадают в неистовое безумие уже по-настоящему. Они даже и не понимают всей глубины происходящего переворота, но они инстинктивно, до костей чувствуют, что начинается разрушение самой глубочайшей основы их многовековой жизни. Разрушенную церковь можно построить вновь и снова посадить в нее любого бога, но когда из-под ног уходит земля, это непоправимо и навсегда. И вот люди, механически усвоившие революционную фразу, революционный лексикон, бешено ругаются, весьма часто скрывая под этой фразой мстительное чувство древнего человека, которому „приходит конец“»202.

Горький всегда критически относился к «мерзостям» крестьянского быта и оказался среди сторонников Сталина, надеясь стать его идейным наставником. Действительно, он получил от Сталина титул «великого пролетарского писателя», стал при жизни классиком, однако своей цели не добился, наставником не стал.

Да и вряд ли кто-то из писателей и вообще интеллектуалов, обращавшихся к Сталину, получали от него то, чего хотели.

Так, 8 июня 1929 года Михаил Шолохов за полгода до письма Горького направил в Москву из станицы Вёшенской письмо, адресованное Евгении Григорьевне Левицкой.

«…Когда читаешь в газетах короткие и розовые сообщения о том, что беднота и середнячество нажимают на кулака и тот хлеб везет, — невольно приходит на ум не очень лестное сопоставление! Некогда, в годы Гражданской войны, белые газеты столь же радостно вещали о „победах“ на всех фронтах, о тесном союзе с „освобожденным казачеством“.

…Середняк уже раздавлен. Беднота голодает»203.

Левицкая заведовала отделом в издательстве «Московский рабочий», была знакома со Сталиным по совместной работе в ЦК и передала ему письмо Шолохова в чуть сокращенном виде.

Прямого ответа не последовало, но в своей речи 27 декабря 1929 года на конференции аграрников-марксистов Сталин сказал: «Взять, например, колхозы в районе Хопра в бывшей Донской области. С виду эти колхозы как будто бы не отличаются с точки зрения техники от мелкого крестьянского хозяйства (мало машин, мало тракторов). А между тем простое сложение крестьянских орудий в недрах колхозов дало такой эффект, о котором и не мечтали наши практики. В чем выразился этот эффект? В том, что переход на рельсы колхозов дал расширение посевной площади на 30, 40 и 50 процентов. Чем объяснить этот „головокружительный“ эффект? Тем, что крестьяне, будучи бессильны в условиях индивидуального труда, превратились в величайшую силу, сложив свои орудия и объединившись в колхозы»204.

Это и есть ответ Шолохову. Более того, Сталин говорил о решительном наступлении на «капиталистические элементы деревни». Тут он добавил пословицу: «Снявши голову, по волосам не плачут». Головой он считал традиционную деревню.

Страна вступала в новую гражданскую войну. В 1929 году было 1307 крестьянских выступлений, в них участвовало около 300 тысяч человек, в январе–марте 1930 года — более 2700 массовых выступлений (это без Украины), в которых приняло участие свыше миллиона человек.

Тридцатого января 1930 года Политбюро приняло директиву «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств и сплошной коллективизации». Кулаки разделялись на три категории и направлялись в концлагеря и ссылку. Затем последовали массовые репрессии против зажиточных крестьян.

В национальных районах (Северном Кавказе, Средней Азии, Казахстане) в отряды восставших входило несколько сотен, даже тысяч человек. Против них направляли регулярные войска и части ОГПУ.

Ситуация приобрела неожиданный оборот. И 20 февраля 1930 года Политбюро приняло постановление «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах», в котором осуждались спешка и механическое перенесение методов коллективизации районов сплошной коллективизации на национальные территории. В русских районах торможения не было.

Вырос так называемый «кулацкий терроризм». За 1929 год было совершено 9137 терактов, из них — 978 убийств, 2745 избиений, 3021 поджог и т. д.

Четвертого февраля ЦИК СССР предоставил ОГПУ во время операций против кулачества право применять на местах внесудебное рассмотрение дел.

В середине февраля в сельские районы были направлены члены Политбюро Калинин, Орджоникидзе, Каганович и член ЦК Яковлев. По их возвращении состоялось заседание комиссии Политбюро по вопросам коллективизации под председательством С. И. Сырцова, в ее работе приняли участие и секретари крайкомов и обкомов. Комиссия вынесла решение, из которого следовало, что, за исключением отдельных перегибов, коллективизация идет нормально.

Принято считать, что опубликованная 2 марта в «Правде» статья Сталина «Головокружение от успехов» является коварным и беспринципным шагом вождя, отводящим от себя лично и от своих соратников обвинения в жестоком кризисе. На самом деле это не так. Сталин должен был одернуть свой аппарат.