Выдвинув грандиозную программу, Сталин еще не представлял в полном объеме сложности своего положения. В его армиях не было нужных кадров, его солдаты были неграмотны и необучены, его планы не были согласованы с существующими ресурсами.

В основе планирования индустриализации лежал конфликт между «красными профессионалами» во главе с председателем ВСНХ Куйбышевым и партийными специалистами из Госплана.

В методике Госплана был заложен принцип комплексности, взаимосвязанности всех отраслей экономики, в методике ВСНХ — волевой рывок, чтобы разорвать неразрываемые цепи экономической реальности.

Поэтому нетрудно понять и объяснить терпимость Сталина в отношении «правых», которые по-прежнему оставались в составе ЦК партии (а Бухарин оставался и соседом по квартире), и вообще сдержанно-щадящее отношение к старым специалистам, ведь все они в своей основе были правы.

Дальнейшая история Сталина после XVI съезда — это борьба с реальностью «правых» и созданием совершенно новой реальности, борьба, которая не завершилась стратегической победой, несмотря на ряд выделяющихся побед и свершений. С каждым построенным заводом, добытой тонной нефти, возведенным жилым домом, выучившимся на техника или инженера рабочего в советском обществе происходили незаметные, но постоянно накапливающиеся изменения: вырастал новый политический слой, образовывались группы и кланы, у которых идея жертвенного служения социализму не была на первом месте. Дальнейшая деятельность Сталина проходила в непрерывной борьбе с этим внутренним врагом, постоянно ускользающим от разгрома.

Впрочем, в самом духе времени торжествовала идея сильной государственной воли, противостоящей эгоизму людей. Этот дух выражался в этатизме и проявлялся повсюду в разных формах от Москвы, Рима и Берлина до Вашингтона.

Но началось осуществление первой пятилетки с провала. Вырванные из деревень крестьяне (кто по своей воле, кто бежав от коллективизации) стали главной силой на стройках, словно вышедшие из допетровской Руси бородачи окружили будущие социалистические предприятия. (Было запланировано строительство 1200 заводов.) Несоответствие между технологическими задачами и рабочим персоналом было ужасающе очевидным. Предстояло, как и Петру, создать свои кадры, свою интеллигенцию.

На XVI съезде Куйбышев заявил, что ежегодно нужно удваивать капиталовложения и увеличивать производство продукции на 30 процентов. Планирование стало дерзким соревнованием отраслей, заводов, бригад и ударников. Люди были искренними, героизм был неподдельным.

Но сотни строек к концу года замерли, потому что на всех не хватило ресурсов. «К концу 1930 г. 40 процентов капиталовложений в промышленность были заморожены в незавершенных проектах»212.

Вслед за этим продолжилось в еще больших масштабах административное вмешательство в планирование, чтобы уменьшить конкуренцию отраслей и предприятий. Это, с одной стороны, породило группы влияния и кланы в экономической системе, а с другой — сделало директивное планирование и управление главной отличительной чертой советской экономики.

Мировой экономический кризис все сильнее влиял на планы социалистической модернизации. Еще в конце декабря 1929 года с большими трудностями удалось продать в Европе 25 миллионов тонн зерна. На вырученные деньги приобрели 8,5 тысячи тракторов у английской фирмы «Виккерс». Можно вычислить цену одной машины в килограммах зерна, но никто не знает, сколько пота и крови русских крестьян стоил один трактор. Но в наступающем 1930 году западные рынки вообще стали превращаться в узкие щели. А требовалось срочно выплатить американской фирме «Катерпиллер» 3,5 миллиона долларов за оборудование для Челябинского и Харьковского тракторных, для Ростовского и Саратовского комбайновых заводов. Всего же в течение пяти лет СССР должен был выплатить американским фирмам 1,75 миллиарда золотых рублей (350 миллионов долларов) плюс семь процентов годовых за кредит. За эту гигантскую сумму страна получала машины и оборудование, без которых ей уже невозможно было существовать: тракторы, комбайны, нефтеперегонный завод, бурильные установки и трубы, автомобильный завод и три металлургических комбината — Магнитогорский, Кузнецкий, Запорожский.

И это далеко не все, что СССР должен был получить от Запада. Еще предстояло приобрести оборудование для Березниковского металлургического комбината, подшипниковых заводов в Москве и на Урале, железнодорожные рельсы, каучук.

Разящий все и вся экономический кризис незаметно для большинства населения СССР, которое могло прочитать о нем в маленьких заметках в газетах, душил оптимистичный пятилетний план и ставил перед сталинской группой еще одну тяжелую проблему. К тому же было очевидно, что Совнарком работает неправильно, в систему финансирования заложена маниловщина: сперва ВСНХ заключает договоры с зарубежными фирмами, а потом Внешторг ищет, где взять валюту. Отсюда — распыление средств и вообше ощущение «безразмерного кредита».

На самом деле никакого безразмерного кредита не было, а виделась реальная перспектива провала. Чтобы его избежать, старались использовать все мыслимые и немыслимые возможности. ОГПУ дважды в 1930 году получало от Политбюро задания (30 марта и 10 мая) изъять у населения валюты на 2,5 и на 2 миллиона рублей. Сроки для исполнения давались кратчайшие — два и десять дней. (Сатирическое описание выполнения чекистами этого задания есть в романе Булгакова «Мастер и Маргарита».) Это означало только одно: руководство страны находится в безнадежном положении.

Для спасения индустриализации на продажу выставлялись даже художественные сокровища лучших музеев Москвы, Ленинграда, Киева, накопленные русскими царями, вельможами и предпринимателями. Были проданы картины Боттичелли, Веласкеса, Рафаэля, Рембрандта, Рубенса, Тициана, Тьеполо, Перуджино, Пуссена, Ван Эйка, Ван Дейка, Боутса и других художников, всего 1450 картин, и еще ювелирные изделия, мебель, ковры, гобелены, бронза, сервизы, монеты, коллекции оружия… Учитывая низкую платежеспособность кризисного Запада, за эти ценности было выручено гораздо меньше, чем предполагалось, — 12,5 миллиона долларов.

Это изъятие сокровищ из культурного наследия внешне напоминало выемку церковных ценностей в 1922 году, но не имело никакой идеологической подоплеки. Просто к сумме общих жертв прибавилась еще одна, несколько, но ненамного, облегчив внутреннее положение страны.

Также помогло заключение удачного контракта с нефтепромышленником К. Гюльбекяном, страстным коллекционером, который стал «под крышей» своей компании «Теркиш ойл» продавать на международном рынке советскую нефть и нефтепродукты.

Напомним, что затеянная Детердингом война против бакинской нефти еще давала свои отголоски в мире, а самое главное, нефтяной рынок был перенасыщен.

Кроме того, забили новые нефтяные фонтаны на месторождениях Баба-Гур-Гур в Ираке и Восточного Техаса в США. В Америке, СССР и Румынии добыча постоянно росла. Началась новая ценовая война, нефть переставала быть «золотом», в этой ситуации содействие Гюльбекяна было спасительным для советского бюджета.

Словом, в 1930 году Сталин вынужден был сокращать амбициозные планы и переводить экономику на иной режим управления.