Трудно описать, что я чувствую, когда растения возвращаются к жизни, едва не погибнув. Я сохранил воспоминания о цветах в ботанических садах, куда бабушка и дедушка водили меня в детстве. Эти уик-энды были отдохновением души, и цветы для меня ассоциируются с бабушкой и ее лаской. Я думаю о фиалках Лорел, поселившихся в моем кабинете после ее гибели. Теперь, когда циннии стали моим личным проектом, их благополучие чрезвычайно важно для меня. Я проверяю их при любой возможности. Как-то в пятницу я приношу несколько цветов в российский сегмент и закрепляю посреди стола для украшения.

– Скотт, – недоумевает Сергей, – зачем ты выращиваешь цветы?

– Циннии, – уточняю я.

– Зачем ты выращиваешь циннии?

Я объясняю, что мы хотим однажды научиться растить помидоры, и это один из экспериментов, призванный расширить знания, необходимые для длительного космического полета. Экипаж, летящий на Марс, будет нуждаться в свежей пище и не сможет пополнять ресурсы с Земли, как мы на космической станции. Если мы можем вырастить латук, сумеем и циннии. Если справимся с цинниями, вероятно, нам будут по силам и помидоры, а помидоры имеют настоящую питательную ценность для членов марсианской экспедиции.

Сергей качает головой.

– Растить помидоры – значит попусту тратить время. Если хотите вырастить что-нибудь для стола, займитесь картофелем. На картофеле можно жить.

(И делать водку!) Практичный и простой русский подход имеет свои плюсы.

Когда я выкладываю в соцсетях первое фото здоровых цинний, оно вызывает огромный интерес – 6 млн просмотров. Приятно видеть такой энтузиазм по отношению к предмету моих забот. Я утверждаюсь во мнении, что люди интересуются космосом, если помочь им связать то, что там происходит, с чем-то близким и понятным.

Для меня успех с цинниями со всей очевидностью свидетельствует: если мы рассчитываем когда-нибудь полететь на Марс, члены экипажа должны уметь действовать совершенно автономно. Я делал для цветов гораздо больше, чем планировалось, отчасти потому, что скучал по красоте и хрупкости живой природы, но, скорее всего, из-за высказанных в «Твиттере» сомнений в моих способностях к садоводству – хотелось достойно ответить на вызов.

В конце января я впервые наряжаюсь гориллой, упаковавшись с ног до головы в костюм, пахнущий пластмассой. Первая проделка Космической гориллы носит продуманный характер: я прячусь в каюте Тима Копры и дожидаюсь его появления, а когда дверь открывается, выскакиваю, перепугав его до смерти. После этого отправляюсь в российский сегмент и показываюсь космонавтам – они едва не лопаются от смеха. Космическая горилла уже несет людям радость!

Я решаю, что будет здорово без предупреждения объявиться в костюме перед камерой, чтобы меня увидели в Центре управления полетами. Тихим вечером вторника, когда ничего особенного не происходит, я делаю свой ход: надеваю костюм и плаваю перед камерой в американском «Лэбе», дожидаясь, когда меня заметят. Амико видит меня по NASA TV, но больше никто не реагирует. Какое разочарование!

Я размышляю, как позабавить Космической гориллой детей. Если привлечь их внимание и рассмешить, они заинтересуются и выслушают мой рассказ о космосе и ценности науки, технологий, инженерного дела и математики. Тим Пик соглашается принять участие в коротком видео: он распаковывает груз и находит гориллу-«безбилетницу», которая гоняется за ним по американскому «Лэбу» под главную музыкальную тему «Шоу Бенни Хилла» – Yakety Sax. Видео взрывает интернет и оживляет интерес к нашей работе на космической станции.

28 января я объявляю минуту молчания в память об экипаже шаттла «Челленджер», погибшего ровно 30 лет назад. Мы с двумя Тимами собираемся в американском «Лэбе», я произношу несколько слов об экипаже и о том, что дух этих людей живет в наших нынешних достижениях в космосе. Склонив голову, я не могу не вспоминать холодное утро, когда мы с соседом по комнате, Джорджем, снова и снова наблюдали взрыв орбитального корабля на экране крохотного телевизора. Тридцать лет, целая жизнь! Мне и в голову не могло прийти, где я буду сегодня. Помню, как Джордж спросил, по-прежнему ли я хочу полететь в космос, и что я жаждал этого, как никогда.

Через несколько дней один из российских коллег находит меня в американском сегменте и жалуется, что у него шатается зуб. Это коронка на импланте, маленький металлический колышек среди передних зубов. Единственный путь домой – зубодробительный спуск в «Союзе», и он небезосновательно опасается, что непрочно держащийся имплант провалится в горло или потеряется, но не хочет и возвращаться без него, поскольку мы сразу после посадки без конца фотографируемся. Я достаю стоматологический набор, тщательно просушиваю и зуб, и штифт марлей, смешиваю немного зубного цемента и приклеиваю зуб на место. Довольный коллега широко улыбается. Командир всегда на посту!

Воскресным утром я плыву в российский сегмент и приветствую завтракающих космонавтов.

– Скотт! – восклицает Миша с озорной улыбкой, – знаешь, какой сегодня день?

– Да, – отвечаю я. – Мой день рождения. Двадцать первое февраля.

В прошлый раз, когда я отмечал день рождения дома в Хьюстоне, мне было 50. Сегодня мне 52.

– С днем рождения, Скотт, но я не об этом! Нам осталось всего девять дней!

Весь этот год я избегал считать оставшиеся дни. Удивительно, но как-то незаметно их осталось меньше десятка. Очевидно, моя стратегия сработала. Девять дней – совсем немного.

– Скотт, – с воодушевлением продолжает Миша, – мы выдержали!

– Миша, – замечаю я, – у нас не было выбора!

Сергей, Миша и я проведем несколько отработок в «Союзе» и будем готовы к посадке. Мише, как бортинженеру-один, нужно освежить навыки, чтобы дублировать Сергея, – прошло очень много времени.

Мы начинаем укладывать вещи и готовиться к отлету. Мне нужно решить, что отправится вместе со мной в «Союзе», – маленькая упаковка, не больше полкило, в том числе золотые кулоны для Амико, Саманты и Шарлотт и серебряные для секретаря экипажа Брук Хитман, планировщика экипажа Дженнифер Джеймс и моего преподавателя русского языка Елены Хэнсен. Больше вещей можно будет отправить на SpaceX позже, весной. Я должен тщательно прибраться в каюте, чтобы подготовить ее для следующего жильца. Поскольку в космосе что угодно может летать где угодно, нужно вычистить стены, потолок и пол. Приходится буквально разобрать маленькое помещение на части и пропылесосить вентиляционные отверстия – покрытые годичным слоем пыли, они особенно грязны. Наконец, я прячу пластмассового таракана, чтобы его нашел мой «наследник» Джефф Уильямс.

Амико рассказывает, что вызвала техника проверить оборудование бассейна и гидромассажной ванны. Нагреватель воды в бассейне сломался посередине моей экспедиции, а она и не заметила, пока не начала готовиться к моему возвращению. Она знает, что я предвкушаю момент, когда смогу нырнуть в бассейн. Она просит прислать список вещей, которые хотел бы получить, как только вернусь. Печатая список, я еще глубже погружаюсь в мысли о доме: постельном белье, душе, бассейне и джакузи на заднем дворике. Весь этот год я пытался не тосковать по дому, а теперь сознательно это себе разрешаю. Удивительное чувство.