— Ничего, дело было интересное, — с невеселой усмешкой говорит Хайел. — Знаешь, я ведь на самом деле не верил твоим байкам про этих стражей, пока не увидел, как они дерутся, — он качает головой и добавляет: — А люди, видевшие тебя, и вовсе думают, что ты ангел, сошедший…

— Ну, уж это чересчур.

— Не скажи. Ведь ты у них на глазах уложил полдюжины человек и вызвал бурю, которая потопила одиннадцать кораблей. Она не унялась окончательно и по сей день. Да и соправительница твоя отличилась, подожгла корабль и опалила огнем пару десятков хаморианцев, а нескольких уложила мечом.

— Ладно… Хоть кто-то из них уцелел? — спрашивает Креслин, желая сменить тему. — Пленные есть?

— Десятка, наверное, с полтора. В основном с того корабля, который ты выбросил на берег. Мы с Шиерой решили — надеемся, что ты это одобришь, — использовать их на строительстве и полевых работах, пока не получим выкуп. Но не всех вместе, а разбив на всякий случай на маленькие группы. Кстати, о строительстве… Клеррис наделал достаточно стекол, чтобы застеклить окна жилых комнат Черного Чертога. А как небо прояснится, мы займемся достройкой остальных помещений и гостевых домов. А там и гостиницей — сдается мне, что скоро у нас будут визитеры.

— Я тоже так думаю. Но тебе стоило бы попросить Шиеру заняться обучением твоих солдат.

— Ну… Тут такой дождь… Мы решили, что в большом зале как раз можно… После того, как они увидели… Короче говоря, мы уже начали.

Юноша с серебряными волосами прячет ухмылку.

— Надо полагать, Шиера куда лучшая наставница, чем я.

— Опять же, не скажи. Она, например, утверждает, что ты являешься одним из немногих мастеров клинка Западного Оплота, но пока ты оставался там, рассказывать тебе об этом было строжайше запрещено. А правду говорят… — тут Хайел понижает голос и принимается шептать. — …будто ты сбежал из дорожного лагеря Белых магов?

Креслин, уже начавший уставать, откидывается на подушку.

— Это правда. Но мне помогли.

— Да… но тому, что Белые хотели держать тебя в плену, удивляться не приходится.

Креслин молча смотрит в узкое окошко, гадая, скоро ли посветлеет небо. Хорошо бы поскорее.

— Ну, мне, наверное, уже пора идти, — неожиданно заявляет Хайел.

Удивленно повернувшись в сторону капитана, юноша мгновенно понимает в чем дело: в комнате пламенеют рыжие волосы.

— Ладно, потолкуем в другой раз.

Хайел ухмыляется, но тут же придает физиономии почтительное выражение и, повернувшись, склоняет голову:

— Добрый вечер, регент Мегера.

— Добрый вечер, Хайел. Можешь остаться.

Креслин, обрадовавшись ее появлению, с удовольствием прислушивается к такому знакомому, с легкой хрипотцой, голосу. Хайелу, напротив, неловко:

— Благодарю, регент, но мне нужно проверить караулы.

— Как знаешь, — Мегера усаживается на табурет в ногах кровати. В комнате сумрачно, и прочитать что-либо по ее глазам решительно невозможно.

— Похоже, ты залежался, — говорит она.

— Это, наверное, оттого, что я малость переусердствовал.

«…малость?.. переусердствовал?..»

Ее взгляд перебегает к окну.

— Ну, с бурями, пожалуй, и так. Здесь никогда не было такого ливня, а Клеррис говорит, что дождь будет идти еще несколько дней.

Креслин непроизвольно пожимает плечами и тут же морщится от боли.

— В то время я думал не о погоде. О кораблях — как бы не дать им уйти.

— Между прочим, уцелевшие хаморианцы сами не хотят никуда уходить, — с улыбкой говорит Мегера.

— Почему?

— Знаешь, как поступает император с солдатами, не исполнившими долг?

— А…

— И кроме того, они считают, что здесь безопаснее.

Креслин хмыкает:

— Это только до тех пор, пока Белые маги не измыслят новую каверзу. Или тот же Хамор.

— Вряд ли Хамор повторит нападение, во всяком случае пока жив великий Маг-Буреносец. Кому охота терять войска и суда ради пустынного острова, не представляющего никакой ценности?

— Скоро он перестанет быть пустынным и приобретет ценность.

— Возможно. Но пока он таков, каков есть, суженый.

Только сейчас Креслин замечает, что стражи — и когда они успели? — удалились и закрыли за собой дверь. Дождь не перестал, но уже не барабанит с прежней яростью.

— Что мы будем делать? — помолчав, спрашивает Мегера.

— Разве мы не можем… научиться… жить вместе?

— Ты? Я? — смех ее звучит жестоко и холодно. — Это при том, что нас связывает и разделяет…

«…по-прежнему ничего не изменилось…»

— А есть ли у нас выбор? — устало говорит юноша.

Мегера не отвечает. Она молча сидит на табурете до тех пор, пока усталость не смыкает веки Креслина.

Маленькая комната на верхнем этаже ярко освещена четырьмя бронзовыми лампами с зеркальными отражателями. За узкими окнами вот уже восьмой день льет дождь.

— Если это не прекратится, Дженред, нигде в восточном Кандаре не удастся собрать урожай, — сетует грузный Белый маг. — А посол Хамора заявил протест. Он утверждает, что его с помощью магии принуждения заставили сообщить в столицу о наличии на Отшельничьем похищенных из Оплота сокровищ.

— Вот так новости! Хаморианцы ведь не верят в магию…

— Император не может не верить фактам. Он потерял двенадцать кораблей и весьма этим раздражен.

Хартор беспокойно ерзает на стуле и оглядывается в сторону полуоткрытой двери.

— Ну что ж, попытка того стоила, — отзывается худощавый чародей и, словно уловив что-то в воздухе, поднимает голову. Потом, хмурясь, возвращается взглядом к пелене дождя за окном. — Да, Креслин силен, — соглашается он. — Надо отдать ему должное.

— Силен? Да это все равно, что сказать: «На Крыше Мира зимой холодно»!

— Ну и что с того? — роняет Дженред. Его тревожит нечто неуловимое, то ли шепоток, то ли запах… — Для нас это не опасно. Он не собирается покидать свой остров, а у Хамора будут основания для тревоги…

— Дженред, — медленно произносит Хартор, — почему ты в свое время не оставил Креслина в покое? Не дал ему спокойно побродить по Фэрхэвену? Скорее всего, он прибился бы к Черным, прошел у них обучение и жил себе спокойно, не представляя ни для кого угрозы.

— Это было невозможно.

— А вот мне кажется, что дело в другом. И Совет, кстати, разделяет мое мнение.

— Ну и в чем, по-твоему, дело? — взгляд худощавого чародея перебегает от окна к двери и обратно.