Гарвард 1950-х годов был под завязку забит классиками майянистики, столь ярко описанными в книге – Эрик Томпсон, Густав Стрёмсвик, Альфред Тоззер, Альфред Киддер, Татьяна Проскурякова… Однако молодой Майкл Ко решил заняться не классической эпохой, а ранними культурами и происхождением ранних деревень. Этому был посвящен его проект на тихоокеанском побережье Гватемалы, где он впервые детально описал раннеземледельческую культуру раннеформативного времени (вторая половина II тысячелетия до н. э.), а потом и его работы 1960-х годов с Ричардом Дилом в Сан-Лоренсо – крупнейшем центре ольмекской культуры, достигшем расцвета в XIII–X веках до н. э. Раскопки в Сан-Лоренсо сделали Ко крупнейшим специалистом в изучении происхождения цивилизации в Мезоамерике.

Дальнейшие этапы его биографии описаны на страницах этой книги.

Выходец из богатой семьи с Лонг-Айленда, бывший сотрудник ЦРУ, женатый на дочери русских эмигрантов, да еще и начавший свою археологическую деятельность в Гватемале сразу же после свержения в 1954 году реформаторского правительства президента Арбенса, которое произошло при открытой поддержке США и ЦРУ. Кажется трудно найти менее подходящую фигуру для того, чтобы начать научную коммуникацию с «красным филологом» (так назвала Кнорозова «New York Times»). Но именно этот человек наплевал на все стереотипы «холодной войны» и написал письмо молодому ученому из Советского Союза. А ведь в США только-только закончилась эра маккартизма и завершилась активная стадия «охоты на ведьм». Сам Ко с юмором замечает, что испытывал «чувство глубокого удовлетворения, представляя недоумение шпионов, которые вскрывали и читали эту почту». Это письмо в конечном счете сыграло ключевую роль в том, что открытие советского учёного из Ленинграда было в конце концов признано американским учёным миром.

Работа над историей разгадки кода древних майя началась в конце 1980-х годов. Для ее написания Майкл и Софи Ко приехали в Ленинград к Юрию Валентиновичу Кнорозову (описание этого визита и открывает пролог). Когда же книга вышла в 1990 году, она моментально стала интеллектуальным бестселлером и зажила собственной жизнью, вдохновляя одних и раздражая других.

В 1995 году мексиканский издательский гигант «Fondo de Cultura Economica» издал испанский перевод под гораздо более скучным названием «Дешифровка письменности майя». Однако книга была тут же сметена с прилавков. Я совершенно случайно обнаружил то первое издание в небольшой книжной лавочке в колониальном городе Сан-Бартоломе-де-Лас-Касас в штате Чьяпас в декабре 1996-го и потом был объектом зависти со стороны моих сокурсников и преподавателей факультета антропологии Автономного университета Юкатана в той самой сонной Мериде, где Майкл Ко познакомился с исследованиями Ю. В. Кнорозова. Такой же томик читала мексиканский режиссер-документалист Тиахога Руге вскоре после рождения дочери. Когда в очередной раз ее пришел навестить муж, она с восторгом поделилась с ним историей невероятного открытия русского ученого. Через пару месяцев супруг известил ее: «Этот твой русский сегодня вечером выступает с лекцией в главной аудитории Национального музея антропологии». Тогда молодая мать отправилась на лекцию, познакомилась с Кнорозовым и его ученицей Галиной Ершовой и начала работу над первым биографическим фильмом, посвященным Кнорозову и его дешифровке письменности майя, увидевшим свет в 2000 году.

«Разгадка кода майя» меньше всего похожа на скучную монографию про древнюю письменность. Эта книга написана ярким и образным языком, и герои встают с ее страниц как живые. И хотя Майкл Ко уверяет нас, что «на этих страницах нет “плохих парней”», совершенно ясно, что его главный герой – великий российский ученый Юрий Валентинович Кнорозов. Ну а антигерой, конечно, «американский британец» сэр Джон Эрик Сидни Томпсон. Сравнение первого с Шампольоном, а второго с Афанасием Кирхером только подчеркивает авторские пристрастия.

Российский читатель ныне имеет возможность ознакомиться с биографией Кнорозова практически «из первых рук» в вышедшей в прошлом году детальной биографии, написанной ученицей великого учёного, директором Мезоамериканского центра исторического факультета Российского государственного гуманитарного университета Галиной Гавриловной Ершовой. Благодаря этому, в данном послесловии нет необходимости останавливаться на неточностях в описании жизненного пути, допущенных Майклом Ко (он сам открыто признал их в своей статье 2011 года, посвященной Кнорозову). Его взгляд со стороны, который читатель найдет в данной книге, во многом дополнит и оттенит перспективу, предложенную в труде ученицы великого ученого.

Имя второй ключевой фигуры в истории дешифровки иероглифики майя гораздо хуже известно российским читателям (если вообще известно). Это Татьяна Проскурякова (1909–1985), уроженка Томска, покинувшая Россию вместе с семьей в детстве и проведшая большую часть жизни в США. Татьяна Авенировна (как неизменно уважительно именовал ее Кнорозов) или Таня (как по-дружески называет ее Майкл Ко) на самом деле совершила даже две революции в изучении цивилизации древних майя. Ее труд «Изучение классической скульптуры майя» (1950), в котором были обобщены результаты полутора десятилетий работы с монументальной скульптурой древних городов Мексики и Гватемалы, стал фундаментом современного исследования искусства майя. А через 10 лет пришла пора ее революционной «исторической гипотезы», детально описанной в Главе 7.

Майкл Ко пишет, что «реакция Томпсона на ересь Тани 1960 года была неожиданно мягкой, несмотря на крушение одного из столпов, поддерживавших его общие взгляды на майя». Как стало ясно благодаря новым историографическим исследованиям, это не совсем так. В 2014 году антрополог Карл Кэллэуэй опубликовал два письма Томпсона Проскуряковой. В первом, датированном июлем 1958 года, ее предположения в очень вежливом тоне, но решительно отвергаются. Те, кто прочли книгу внимательно, не будут удивлены, что в качестве контраргументов Томпсон использует не эпиграфические данные, а расчеты средней продолжительности правления астекских владык (у него получается 16 лет) или английских монархов (22,5 года). При этом мы знаем, что он всегда скептически относился к ценности сравнительно-исторического метода в отношении письменности майя. Во втором письме от мая 1959-го исследователь уже более благосклонен к открытию Проскуряковой и признает, что «это будет гигантским прорывом вперед». Очевидно, что патриарх майянистики не сразу привык к мысли, что майя вовсе не «превосходили остальное человечество в том смысле, что держали подальше от стелл и запрещали записывать сведения о войнах, триумфах и истреблении врагов».

Я думаю, у каждого российского читателя после прочтения глав, посвященных Кнорозову и Проскуряковой, сразу же возникает вопрос: как же так получилось, что наибольший вклад в дешифровку письменности древней индейской цивилизации, столь удаленной и территориально, и хронологически, и культурно, внесут мальчик родом из-под Харькова и девочка родом из Томска? Чем таинственная культура майя так привлекла русскую душу? Кстати, этим вопросом в глубине души задавался и Томпсон, в своем полном ядовитого сарказма письме Майклу Ко от 27 октября 1957 года, назвавший Проскурякову «трепетная, бедная, мучающаяся без секса Таня, ожидающая от оракула некогда святой Руси дрожки, которые унесут ее к чеховскому блаженству…». Это письмо стало известно уже после смерти Кнорозова, но я думаю Юрий Валентинович немало повеселился бы, узнав себя в «оракуле некогда святой Руси».