Доев мороженое, она еще долго сидела, бездумно разглядывая прохожих, – потом встала и побрела сама не зная, куда. Ноги принесли ее на Дворцовую площадь – опомнилась уже у входа в Эрмитаж. Пойду, похожу по залам, зайду в любимый Малахитовый, – решила она, – а что тут такого? И на Амурчика посмотрю – может, он тоже по мне соскучился? Никакого Вадима там, конечно, нет, – он в Краснодарском крае. У него есть девушка – и это правильно. А мне он совсем не нужен, и иду я туда вовсе не из-за него.

Так она убеждала себя, поднимаясь по лестнице. Обходя знакомые залы, старалась не спешить, подолгу задерживаясь у старинных гобеленов и царских кресел. Но по мере приближения к крылатому малышу, ноги несли ее все быстрее и быстрее, и в заветный зал она влетела, едва не запыхавшись. Амур встретил ее привычной улыбкой – рядом никого не было. Испытывая смесь облегчения с разочарованием, она приблизилась к статуе и долго стояла, разглядывая ее мельчайшие детали: лепестки розы у ног мальчика, его пухлые щечки и пальчики, колчан стрел. Невидимая аура любви, окружавшая статую, окутала и ее – она погрузилась в немного странное для этого людного места состояние покоя и уединения. Проходившие мимо посетители задерживались взглядами на Насте с понимающей улыбкой, стараясь не потревожить ее углубленного созерцания.

– Какое прелестное дитя! – восхищенно произнес позади женский голос, – и, похоже, проказник немалый. Лет пять-шесть ему будет, как считаете?

– Нет, пожалуй, поменьше. Скорее три-четыре, – ответил мужской голос. Его звук заставил замереть, а затем бешено заколотиться Настино сердце. Она стремительно обернулась и едва не задохнулась от волнения: позади стоял Вадим, держа под руку седовласую даму, похожую на Алису Фрейндлих.

– Как считаете, девушка, годика четыре будет этому шалуну? – с затаенной улыбкой обратился он к Насте. Настя потрясенно молчала. – Думаю, девушка еще слишком юна, – отозвалась дама, сочувственно глядя на остолбеневшую Настю, – если у нее дома нет маленьких братцев или сестричек, вряд ли она на глазок определит возраст этого сорванца.

Настя продолжала молчать, глядя на Вадима широко раскрытыми глазами. Она понимала, что выглядит нелепо, но ничего не могла с собой поделать: комок в горле мешал ей произнести хоть слово. Молчание начало затягиваться. Наконец, вглядевшись в ее лицо, дама перевела взгляд на Вадима, что-то поняла и поспешно откланялась, поблагодарив молодого человека, любезно проводившего ее в этот зал.

– Н у, здравствуй, Снегирек! Наконец-то я тебя дождался. Думал, уже не придешь. – Продолжая улыбаться, Вадим взял ее похолодевшую ладошку в свою руку. – Что же ты молчишь? Скажи что-нибудь. Может, ты не рада нашей встрече?

Испугавшись, что он и вправду так подумает, Настя отчаянно замотала головой. Наконец ей удалось проглотить комок. Глубоко вздохнув, она пролепетала:

– Очень! Я так хотела тебя увидеть! Вадим, пожалуйста, не исчезай больше.

– А вот этого я обещать не могу. Не получится не исчезать: у меня через три часа самолет. Но давай договоримся: если мы когда-нибудь потеряемся: ведь жизнь так переменчива, вдруг уведет нас друг от друга далеко – то с четырнадцатого по шестнадцатое августа будем ждать друг друга у нашего Амура. С двух до трех часов дня, хорошо?

– Самолет? О, нет! Нет, пожалуйста! – Насте почудилось, что вокруг потемнело. – Неужели ничего нельзя сделать?

– К сожалению. Лечу к отцу. Он просил меня приехать: тоскует очень. Знаешь, Никита завербовался к нему в часть – будет служить под его началом, отец помог. Все будет легче узнавать, как он там.

– Не знаешь, что у них дома? Наташа говорила, их отец тяжело болен.

– Знаю. Родители в Москве, отец на обследовании. Наташа у родни в Воронеже. Они продали квартиру – из-за денег. Перебрались в двухкомнатную.

– Не представляю, как Белла Викторовна согласилась отпустить Никиту. Отличник – и вдруг бросить институт, пойти в армию. Неужели только из-за денег? Мог бы и дома подрабатывать.

– Нет, конечно, не только. Знаешь, он в наш институт больше не вернется. Никита принял решение после армии поступать в академию МВД, хочет стать юристом.

– Странно, Никита – и вдруг следователь. Он ведь технарь до мозга костей и мухи не обидит. Он даже детективами никогда не увлекался. Что на него нашло?

– А ты не догадываешься?

– Да? – Настя изумленно воззрилась на него. – Он что, отомстить хочет? За Наташу? Но кому?

– Всем им. Этим хозяевам жизни – которым все можно и ничего за это не бывает. Он их смертельно ненавидит. За Наташу, за поломанную жизнь его семьи. Никита сейчас совсем другой – я иногда за него даже боюсь. Это хорошо, что он будет в армии какое-то время. Ему необходимо изменить обстановку. А с Наташей худо. Плачет и плачет. Нельзя было ее одну оставлять – лучше бы с родителями поехала. Но в Москве жизнь очень дорогая.

Они вышли из Эрмитажа, пересекли Дворцовую площадь и направились к дому Вадима – забрать его вещи перед отправкой в аэропорт. Вадим держал ее за руку, как маленькую девочку, – было невыразимо приятно чувствовать тепло его ладони. Искоса поглядывая на своего спутника, Настя, с замиранием сердца, отмечала, как он изменился за этот год. Раньше это был интеллигентный юноша, умный, тонкий и немного ироничный. Теперь рядом с ней шел молодой уверенный в себе мужчина, хорошо знающий, чего хочет от жизни. И которому она, Настя, явно нравилась. Как вести себя с ним, что можно, а чего нельзя? Как поступать, чтобы не потерять и себя, и его? От нахлынувших мыслей она испытывала лихорадочное волнение – отвечала невпопад и пару раз споткнулась, после чего он взял ее под руку.

– Вот и мой дом. – Пройдя под высокой аркой, они вошли во двор, похожий на глубокий колодец. Подошли к металлической двери, Вадим набрал нужный код, дверь отворилась. На лифте поднялись на шестой этаж. Он отпер дверь своей квартиры и распахнул, пропуская ее. Войдя в длинный темный коридор, Настя остановилась в нерешительности. Вадим щелкнул выключателем, коридор осветился. Настя увидела высокое трюмо в узорной раме, которую поддерживали два пухлых амурчика, вырезанных со всеми анатомическими подробностями. Она подошла к зеркалу, испытывая состояние, близкое к панике.

Нужно взять себя в руки, думала она, всматриваясь в свое отражение, а то он еще подумает, что я его боюсь. Ничего я не боюсь, все нормально. Интересно, есть кто-нибудь в квартире? Ой, похоже, никого.

Они прошли в комнату с высокими потолками и большим камином – возле него стояли два глубоких кресла. Над камином Настя увидела портрет темноволосой дамы с большими бархатными глазами.

– Это мама в молодости, – сказал Вадим, заметив ее интерес. – Говорят, редкая была красавица. Садись, Настенька, отдохни, я быстро. Извини, что не угощаю тебя – даже чаю предложить некогда.

Он скрылся в соседней комнате. А Настя с облегчением вздохнула: ему некогда, значит, ничего экстраординарного не произойдет. Теперь она почувствовала острое сожаление, что он так быстро уезжает. Как было бы хорошо, если бы он побыл в Питере еще немного. Они бы гуляли по городу, она бы привыкла к нему, узнала его поближе. А теперь он уедет, и ей останутся только воспоминания. Ну, ничего, скоро она тоже вернется домой, и там они снова встретятся – какое счастье!