против его отца. Он прислал мне фотографию фарфорового сервиза с виллы «Мендл». Он уже пытался его вернуть, объяснял он, но жители виллы не пожелали с ним общаться.

Было также сообщение от одного испанского знакомого, автора документальных романов, как он их называет, которые мне очень нравятся. Езжайте дальше, в Рим, призывал он, потому что он договорился о допуске нас в палату Бальиви — помещение в больнице Святого Духа, где умер Отто и где я еще не бывал.

Назавтра мы с дочерью добрались до Больцано. Вокзал и башня с часами выглядели примерно так же, как при расставании Отто и Шарлотты на краю длинной платформы. В Вероне моя дочь сошла с поезда, а я доехал до римского вокзала Термини и провел в Риме и на озере Альбано несколько дней.

В Поджи Д’Оро я опять не смог найти виллу «Эмма».

В Ватикане я побывал в Тайных архивах и увидел опечатанные, еще не опубликованные бумаги Пия XII, потом постоял в саду Тевтонского института перед внушительной могилой епископа Худала. На ее надгробье выгравировано Der Friede Sei Mit Dir, «Да пребудет с тобой мир».

На участке 38 кладбища Кампо Верано я обнаружил наконец место первого захоронения Отто. Положив на землю некоторые из его документов и фотографий, я смотрел, как их медленно уносит ветром.

В замке Святого Ангела в излучине Тибра я перечел открытку, отправленную Шарлоттой Отто из Рима в 1929 году, через несколько дней после их знакомства. Любопытно, что в ней описано место его смерти, которая наступит спустя два десятилетия.

Мой друг, испанский писатель, пожелал сопровождать меня в больницу Святого Духа. Чем был вызван его интерес? Мы сидели среди многочисленных посетителей Ватикана. «Важнее понять палача, чем жертву», — ответил он. Удачная, а главное, верная фраза.

До больницы было рукой подать. Мы прошли по раскаленным узким улочкам до Виа деи Пенитенцьери, до ворот больницы Святого Духа. Внутри нас встретила историк искусства, трудившаяся в больничной библиотеке, и отвела в палату Бальиви, оказавшуюся гораздо просторнее и внушительнее, чем мы представляли. Палата, находившаяся на завершающей стадии реставрации, была ошеломительно пустой. Стоя между двумя помещениями, не сразу удается сообразить, что фото 1950 года, с которого начинается эта книга, было сделано не в палате Бальиви, как я ошибочно полагал, а в соседней палате Ланчизи.

Здесь, посредине обширного ренессансного пространства, рядом с маленькой часовней с алтарем Палладио, можно было представить себе больного на девятой койке, преувеличенно опасавшегося, что за ним охотятся. Мы разглядывали предметы, окружавшие Отто в последние дни его жизни: красные кирпичи пола, забранные сеткой балки на потолке, надписи с изречениями пап, окна, множество дверей, свет и тени.

На дальней стене, отделявшей палату от вод Тибра, высоко над запертой деревянной дверью, я разглядел ряд поблекших фресок XV века. Их сюжет относится к истории больницы, куда триста лет назад стали приносить найденышей. Жестокие кровавые сцены на фресках стали для меня неожиданностью. На одной изображалось убийство ребенка. Здесь же были расчищенные при реставрации цитаты из Библии, из книги Исайи, закрашенные задолго до поступления в палату Отто. Он видел фрески, но не слова.

«Луки их сразят юношей и не пощадят плода чрева; глаз их не сжалится над детьми»[843].

На севере, в Вене, дитя, пересекшее со мной Австрию, вернулось домой. Улучив момент, она решилась написать несколько слов и поместить их на своей страничке в социальной сети. Увидев эту запись, отец попросил ее удалить, но дочь ответила, что не может исполнить его желание.

«Мой дед был массовым убийцей», — написала Магдалена.

Благодарности

Эта книга — плод коллективных усилий. Более восьми лет мне везло: я сотрудничал со множеством замечательных людей и учреждений, перед всеми ними я в долгу, всем в высшей степени признателен. В ряде случаев содействие было значительным и продолжительным; бывали и неформальные, небольшие вклады: кто-то что-то припоминал, порой даже отдельное слово. Всем я выражаю свою глубокую благодарность и предупреждаю, что затесавшиеся в текст ошибки и упущения — сугубо моя ответственность.

Я бы не проделал этот путь без активной и увлеченной поддержки Хорста фон Вехтера на протяжении многих лет, за что я ему особенно признателен. Мы не всегда достигали согласия, весьма по-разному толковали многие факты, но Хорст всегда оставался открытым и искренним, а это редкое качество. Я также выражаю благодарность его покойной жене Жаклин и дочери Магдалене, личности вдохновляющей отваги и силы духа, а также ее великодушному и мудрому супругу Герноту Галибу Штанфелю. Осман Туран (парикмахер и телохранитель Хорста) и племянник Дарио уделяли нам много времени, кормили, были щедры на советы. Другие члены семьи Вехтеров, с которыми я связывался, делились ценными соображениями, и, какими бы ни были наши разногласия по поводу этой работы, проливающей свет на прошлое, я глубоко уважаю их взгляды и убеждения. Моему дорогому другу Никласу Франку, ненароком давшему старт всему этому предприятию, познакомив меня с Хорстом, замечательной Ханнелоре и невероятной Франческе я шлю горячий привет.

Катализатором этого проекта стали беседы с Лиз Джоби, моим бывшим редактором и другом по «Файненшл Таймс», заказавшей при поддержке Кэролайн Дэниэл обширную статью о Хорсте. В той первой поездке и в дальнейшем мне очень помогли зоркий глаз Джилл Эдельштейн и наблюдательность Каллена Мерфи, работающего ныне в журнале «Атлантик».

Путешествие получилось извилистым и увлекательным. Неожиданные идеи породил документальный фильм «Мое нацистское наследство» и подсказки Дэвида Эванса, Аманды Пози, Финолы Двайерр, Ника Фрейзера и Дэвида Чэрепа. Затем появился подкаст «Крысиная тропа», давший новый материал (Спасибо, Хью Левинсон и Мохит Бакайя из Би-Би-Си! И вам спасибо, блестящий продюсер Джемма Ньюби, Джоэл Ловелл, Стивен Фрай и Лора Линни, Сандрина Трейнер («Франс-Кюльтюр»), а также Катрин Финч, Секу Кейта и Тамсин Дэвис — за музыку, пробуждающую воображение). Беа Хемминг, мой бывший редактор в «Виденфельд», ныне работающая в «Джонатан Кейп», первой предложила превратить подкаст в книгу, которая поможет копнуть глубже, — и оказалась права.

Что касается научной стороны книги, тут я в огромном долгу перед недавно ушедшей замечательной и незаменимой Лизой Джардин, моей коллегой по Лондонскому университету, и перед ее партнером Джоном Хээром, оказывавшим нам ценную поддержку. Я очень много почерпнул из работ двух усердных, поистине выдающихся исследователей доктора Джеймса Эвереста и Ли Мейн-Лингст, моей юридической консультантки, внесших колоссальный вклад, расшифровывая аудиозаписи, комментируя, переводя и осмысляя — всегда с юмором, мудро и исключительно профессионально.

Нам помогала