После отъезда Косагова в Белгород положение запорожцев и ратных московских людей в Умани стало совсем безнадежным. Тогда на выручку их гетман Брюховецкий послал двух полковников, Андрея Богомаза и Ивана Чепеля, с двумя пушками и двумя бочками пороха. Богомаз и Чепель, прибыв в Умань, нашли, однако, город уже свободным от врагов, так как последние, прослышав о движении казацкого отряда, посланного Брюховецким, бежали. Жители Умани сдали город пришедшим полковникам, и последние освободили запорожцев и московских ратных людей из тюрьмы, где они сидели закованные в кандалах. Освободив Умань, Богомаз и Чепель ушли далее против поляков[524].

И в походе под Умань, и в деле под Медведовкой и Староборьем Косагов действовал один без кошевого Серко. Очевидно, Серко, вернувшись из-под Гараджина в Сечь, все время оставался в Запорожье: он был недоволен на гетмана Брюховецкого и поэтому сидел в Сечи. Раздор у Серко с Брюховецким произошел, по-видимому, из-за того, что гетман вступил в сношения с крымским ханом, не предупредив о том кошевого. В октябре Серко из Запорожья ездил в Белгород и объявил воеводе города, князю Борису Репнину-Оболенскому, что перед его отъездом из Сечи прибыли туда одни, а потом и другие посланцы гетмана Брюховецкого, ехавшие через Запорожье в Крым с листами и с предложением мира от гетмана хану. Запорожцы первых посланцев отпустили в Крым, а вторых воротили назад к гетману. Из Белгорода Серко вернулся в Харьков, и князь Репнин немедленно сообщил о том царю. Царь особой грамотой велел Репнину объявить Серко, что гетман сносился с Крымом не без повеления государя, и приказал внушить кошевому, чтобы он вернулся в Запороти и служил бы по-прежнему государю, промышляя, сколько Бог поможет, над неприятелями, а жену бы свою оставил, где захочет – в одном из городов великого государя. Репнин сообщил содержание грамоты Серко и просил его приехать вновь в Белгород. Серко лично к князю не поехал, а вместо себя отправил ему письмо, в котором писал, что из Запорожья в Харьков к нему прибыло сорок семь человек казаков и сообщили ему о грозящей беде черкасским городам со стороны турок и татар: в первых числах ноября перед выездом посланцев из Сечи запорожские казаки захватили на Днепре и взяли в плен нескольких человек турок и волохов, выехавших из города Аслама на четырех судах, в каждом судне по тридцати человек, для добычи на реку; тридцать человек из пленных казаки оставили на Запорожье, а трех отправили к гетману Брюховецкому. В расспросе пленные турки показали, что турецкий султан помирился на семь лет с германским цесарем, и белогородские татары, в числе 5000 человек, пошли в заднепровские черкасские города. 10 декабря Серко наконец приехал и сам в Белгород из Харькова. Явившись к князю Репнину-Оболенскому, он объявил, что служить великому государю готов, но только ехать ему без государева листа и указа в Запорожье нельзя; только получив государев лист, он может вернуться назад, да и то тотчас нужно объявить о том, что ссылка Брюховецкого с ханом сделана по государеву указу; без государева же листа запорожские казаки или его убьют, или отошлют в Крым к хану; самого гетмана также нужно известить о том, что Серко едет в Запорожье по воле царя[525].

Успокаивая Серко, царь Алексей Михайлович вместе с тем успокаивал и гетмана Брюховецкого: Брюховецкому велено было сказать, что его посланцев, отправленных через Запорожье в Крым, запорожцы не пропустили по своему неведению. Как сказано в «Актах Южной и Западной России»: «Запорожцы учинили то неведением, потому что им великого государя указ неведом был, и он бы, гетман, того себе ни в какое сомнение не ставил»[526].

Несмотря на все убеждения со стороны князя Репнина-Оболенского вернуться в Сечь и по-прежнему служить царю, Серко остался непреклонен, и если вернулся из Белгорода, то вернулся, как можно думать, в Харьков, а не в Запорожье.

В Запорожье в то время был кошевым атаманом Иван Щербина. В начале ноября он написал письмо Ивану Брюховецкому и отправил его к гетману через товарищей Сушковского, Гулака, Мартына и Ромашку. В этом письме Щербина прежде всего извещал гетмана о взятии запорожцами «мечом» нескольких человек ушкал и об отправке двух из них к гетману в качестве языков; потом просил гетмана доставить в Сечь смолы, железа и полотна для сооружения речных стругов, для чего у многих уже и дерево заготовлено и чего все единомысленно дожидаются, чтобы, по истечении зимы, приняться за сооружение судов; далее кошевой просил гетмана, ввиду отсутствия в войсковой казне пороха и ввиду замыслов неприятеля достать «вечную столицу» запорожскую, прислать на зиму в Сечь запас пороха; кроме того, просил прислать в сечевую Покровскую церковь Триодь постную, Апостол и кадильницу, потому что церковь сечевая сгорела и из нее не успели ничего выхватить, отчего ни теперь, ни в предстоящий Великий пост не по чем будет и службу править; на особом листочке Иван Щербина, через своего приятеля и товарища, просил еще гетмана, если возможно, привезти «с той стороны» Днепра жену кошевого, за что обещал отслужить гетману за его милость. Письмо писано 8 ноября 1664 года, с Коша на Волынке[527].

Гетман, получивши письмо кошевого Щербины, немедленно послал в Сечь несколько кусков полотна на паруса. Но, к большому сожалению запорожцев, это полотно истреблено было пожаром, и тогда они отправили посланцев через гетмана в Москву с просьбой выслать им тысячу штук полотен и сотню бердышей, которые нужны были на морские суда. Отпуская от себя запорожских посланцев в Москву в половине января 1665 года, гетман дал им подробную «информацию», что и как говорить перед царем. В этой информации было сказано, что низовые казаки готовят морские суда, а подошвы для тех судов приказал изготовить сам гетман, что запорожцы не гуляли даром, а разбили на воде, у урочища Носоковки, несколько турецких судов, высланных из городка Тавани под Сечь, и взяли в плен 60 человек турок, из коих трех отправили из Коша в Канев для свидетельства верной к царскому величеству службы. На просьбу запорожцев и на представление о них со стороны гетмана царь приказал послать полотна из разряда, если они не посланы в малороссийские города, а бердыши – из Москвы, а за подвиги запорожцев похвалить их через гетмана[528].

Дружелюбные отношения запорожских казаков к гетману неожиданно перешли во враждебные, и в этом случае виновником открывшейся вражды был сам Брюховецкий. Брюховецкий, извещая царя о подвигах запорожских казаков, вместе с этим высказал мысль о посылке в Запорожье, в виде постоянных управителей, московских воевод; для опыта он советовал прежде всего послать воеводу в город Кодак. Эту меру, то есть назначение московских воевод, он хотел применить и во всей Малороссии с целью усилить и укрепить через них свою гетманскую власть. Царь вполне одобрил эту меру, и в Запорожье отправлен был думный дворянин Яков Тимофеевич Хитрово[529].