Известие об этом встречено было в Запорожье с открытым негодованием, и когда туда прибыл вновь посланный для войны с татарами и поляками Григорий Косагов, то он встречен был враждебно низовым войском. В марте 1665 года Косагов писал письмо из Запорожья гетману Брюховецкому и в нем представил картину хаотического состояния Запорожья и свое отчаянное положение среди запорожцев. «Уже раньше этого писал я к тебе, государю моему, о нестроении запорожском, о противности запорожцев к тебе и о нелюбви их к ратным великого государя людям. И ныне, государь, все по-прежнему; живу я здесь, не зная в качестве чего, невольника или подзорца: вестей, которые к ним приходят, мне не объявляют никаких, ни о чем со мною о промысле неприятельском не советуются и ходить добрым людям, которые верно служат великому государю и хотят видеть твою милость, не позволяют. Если не веришь мне, то изволь о всем том расспросить Павла Рябуху и особо товарища его Павляка… Начало, государь, недоброе: первее всего запорожцы скинули с кошества Шкуру за то, что он приходил ко мне и к воеводе Якову Тимофеевичу Хитрово и советовался с нами о том, как строить дело государя, а также и за то, что калмык не допустил громить. А на Шкурино место заднепряне выбрали было злохитрого Ивана Курилова, всеми единодушно похваляемого на раде за то, что он когда-то громил казну великого государя. Но полтавцы и иные тех городов казаки устояли и выбрали…[530] [Вследствие порчи письма имя кошевого не удалось разобрать.] Но ему заказано ко мне ходить и знаться со мной. Другое вот что: лаяли Павла Рябуху за то, что он казны государевой, посланных в Крым к хану соболей с подьячим и толмачами, не громил: о том он и сам скажет тебе, государю моему, если спросишь его. Третье, следующее: послали запорожцы на Кодак казаков и не велели пускать в него великого государя московских людей для того, чтоб заднепровским изменникам, черкасцам, крыловцам и другим, которым без Днепра быть нельзя, дорога была чиста Днепром. Боюсь, государь, чтобы изменники не были впущены в Кодак замыслами злохитрых людей. Сами кодачане присылали к войску с жалобой на недостаток борошна (хлеба) у них и с заявлением, что если ты выкажешь им гнев и не пришлешь им борошна в Кодак, то они покинут его… 1 марта пришел в Сечу из Перекопа Бут, житель Нового Константинова, но ко мне его для разузнания вестей не прислали и что он говорил, мне знать не дали. Но 2 марта любовью добрых людей я свиделся с тем Бутом, и он мне сказал, что пять недель назад орда, в немалом числе, пошла на Русь… Илько Волошенин, идя из полона, видел ту орду на реке Ингульце. Да тот же Бут говорил, что ногай с улусами выпущен из Крыма кочевать в поле и, по одним, пошел подле Гнилого (Азовского) моря, а по другим, подле Черного на Стрелице, и весною хотят идти на них. И я не знаю, как мне быть: слыша их дурные похвальбы, опасаюсь с ними (запорожцами) идти, людей же ратных при мне немного, в поход с малым числом идти опасно, в городках оставить малое число тоже худо. Был у меня небольшой умишка, государь, а ныне и тот пропал от больших и беспорядочных бедствий. Умилостивись, государь мой, и хотя письмами прикажи веселить ратных людей московского государя, чтоб они не вопили; и о прибавке ратных людей изволь к боярину князю Борису Александровичу Репнину в Белгород отписать; к тому ж ему и указ великого государя послан с приказанием выслать в Запороти беглых людей, и от боярина с тремя посыльщиками послано около трехсот человек ратных людей, но от них только одни, писанные на бумаге, имена дошли, а людей Бог даст, – с дороги, говорят, разбежались все, а на Запорогах большая надобность, государь, в ратных людях»[531].

И точно, в Запорожье ощущалась большая нужда в ратных людях: с одной стороны угрожала большая опасность городу Кодаку, где сидел московский воевода и на который делали нападение, грабя рыбные снасти и тайно в него входя, черкасцы, отправлявшиеся за добычей на пороги Днепра; с другой стороны большая опасность была и самой Украине от татар, которые, выходя из своих степей, бросились на речку Самарь и хотели что-нибудь отхватить от городов, расположенных над рекой Ворсклой[532].

Всему горю мог бы помочь мужественный и в военных делах опытный Иван Серко, но он по-прежнему отстранялся от дел и в конце апреля 1665 года явился к князю Репнину-Оболенскому с просьбой о дозволении пропустить его зачем-то в Москву[533].

На слезную просьбу Косагова царь приказал Брюховецкому отделить нескольких человек ратных людей воеводы Федора Протасьева и послать их с полковником Силой Петровичем в Запорожье. Но против этого взмолился гетман Брюховецкий, просивший много раз помощи себе из Москвы против татар и ляхов[534].

И просьбы Брюховецкого были небезосновательны: враги московского царя поднимались отовсюду, а отражать их было некому. Так, в это время выступил на сцену новый противник Москвы, полковник Степан Опара. Как говорят нам «Акты Южной и Западной России», 11 июня 1665 года с двумя полками заднепровских казаков да с татарами он подступил к Умани, взял его в свои руки, запугав жителей города именем татар, и всех бывших в нем еще с прошлого года ратных московских людей с майором Михайлом Свиньиным в плен побрал и под караул отдал, а иных и вовсе побил[535].

Но с июня же такое положение дел стало изменяться к лучшему: в это время запорожцы и калмыки (последние в числе 10 000 человек) вышли из Сечи, ударились под Перекоп и побили там около 10 000 татар, после чего собирались идти в помощь гетману; в то же время пришел царский приказ князю Репнину-Оболенскому отпустить из Белгорода в полк двум тысячам пятистам человекам Григория Косагова и отвезти в липах в Запорожье для запаса хлебных продовольствий по чети на человека[536].

В начале августа в Сечи оказался уже и сам Серко; при нем было несколько тысяч человек калмыков. Гетман Брюховецкий, стоявший в это время в Гадяче, отправил в Запорожье посланца за калмыками, приглашая их идти к Гадячу. Калмыки сперва послушались было гетмана, но потом, оставшись недовольными на него, вернулись в Сечь и отсюда, вместе с Серко и запорожцами, ходили на татар. Как говорится в летописи Самовидца: «А то за-для того гнев узяли, же (что) гетман Бруховецкий сам з ними не пойшол на войну»[537].

Поездка гетмана Брюховецкого в Москву и статьи, предложенные им царю для Украины и Запорожья. Выступление на сцену противников Брюховецкого Децика и Дорошенко. Истребление Дорошенко гетмана Опары и сношение с запорожским войском. Поход запорожцев за Куяльник. Возвращение Брюховецкого на Украину и единодушная ненависть к нему и ко всей Москве за введение на Украине и Запорожье воевод. Ненависть запорожцев к московским ратникам, бывшим в Сечи, и удаление из Запорожья Косагова. Андрусовское перемирие между Польшей и Россией и положение запорожцев по этому перемирию. Усиление вражды в Москве и убиение русского посла в Запорожье Лодыженского. Следствие по этому делу в Сечи и открытие виновных. Письмо по этому поводу кошевого атамана Васютенко к гетману Брюховецкому и просьба его исходатайствовать у царя прощение низовому войску. Письмо Брюховецкого к царю и мнение его о причинах бунта в Запорожье. Царская грамота запорожцам и отпущение им их вины